Мы сохраняем устную историю. Помочь нам можно здесь.
Я, Кузьмина Лидия Николаевна, в девичестве Катышева, сестра Сергей Николаевича Катышева, родилась в 1937 году.
А я хорошо запомнила, как началась война. Помню страшные бомбежки! У моей кровати было приготовлено пальто, чтобы можно было сразу одеваться. Как только услышим, что начинают самолеты к вечеру, к ночи летать, так сразу одеваем пальтишки и бежим туда, где была маленькая землянка. И все, все в эту землянку, битком. И меня заставляли читать «Отче наш», потому что знала я эту молитву. Молились, чтобы обошлось, а то иначе нас бы всех сразу всмятку. Каждую ночь, как только начиналась бомбежка, мы бежали туда. А летали и русские, и немцы, а мы же не знали, кто летит. Самолет летит.. Бомбить нас сразу начали, как только началась война. Мне в тот момент четыре года только исполнилось, со своего участка я никуда и не ходила. А вот бомбежки я очень хорошо запомнила, потому что было очень страшно.
![4](https://memory-tosno.ru/wp-content/uploads/2015/06/416-585x900.jpg)
Во время войны я не помню такого, чтобы мы во что-то играли . Сергей, старший брат, мне рассказывал, что когда мы жили в бане, то Новый Год наступил. А баня – то у нас маленькая, так в ней привязывали к кровати вот такую малюсенькую елочку. Места- то не было. И там был и сарай, и все. А больше у нас ничего не было. Электричества в Шапках до войны не было. У нас и после войны очень поздно сделали свет, я еще помню, что у соседей уже лампочки горели, а нам не провели электричества. Обидно было.. По рассказам Сережкиным помню, что бегали мы с Егоровой Люсей, моей подругой, к немцам за едой. Люсю, ее брат Виктор брал, а Сережка меня. Ну, мне четыре года тогда всего исполнилось. Вот, чтобы как- то прокормиться, братья с котелками бегали куда-то, где у немцев была кухня. А нам, маленьким, если немцы пихнут что-то, то Сережка подставляет свой котелок, где- то прячет, и опять нас пускает гулять маленьких. А я вот этого даже не помню, что я бегала и у немцев еду выпрашивала, все по рассказам.
![3](https://memory-tosno.ru/wp-content/uploads/2015/06/322-613x900.jpg)
Помню, что один немецкий солдат на нашем участке что- то со своим мотоциклом делал, а ребятишки прибежали посмотреть. Мальчишкам же интересно было посмотреть, что он там делает. А немец тот взял банку с бензином горящим и разбил, специально или нет, не знаю. А потом бросил банку и попал в Сережку. Тот и вспыхнул весь. Чулки и все, что на нем там было, все вспыхнуло. А в это время другой офицер мимо проходил, он Сережку на землю повалил и огонь с Сережки сбил, а этого немца потом отправили на фронт.
Мама обратилась в немецкий лазарет- госпиталь, он был в парке, напротив школы. Она на руках несла обгоревшего Сережку, просила о помощи, а немцы ее выгнали.
Но в поселке нашем стояла часть танкистов, и Сереже потом перевязки все – таки делал их врач, то ли его попросили, то ли он пожалел мальчика. Врач какой-то смолы принес и попросил наложить. А там уже гноилось все, и кожа была очень тонкая, а еще у Сережи там грязь в этой ране была, и уже началось заражение. Он так кричал во время этих перевязок, там же нарушено все было. Приходил этот врач делать перевязки несколько раз и все – таки выходил его. А так бы брат умер от заражения. Так что среди немцев тоже были люди. В Шапках было большое скопление немецкой техники, и наши летчики постоянно бомбили деревню. Мы прятались от бомбежек на окраине села за Воскресенской площадью, где на поле за домом Сени Яковлева был бункер. А лесничий Николай Дмитриевич Комолов заставлял ребятишек читать молитву «Отче наш…», наверное, он считал, что детские молитвы скорее дойдут до бога.
Потом немцы нас вывезли в Эстонию. В Эстонии мы были недолго. Как там мы жили, я не знаю, нас поселили в какой- то зал большущий, народу там много было. Я запомнила только, что взрослые все на работу уходили очень рано, а я разбила чашку и плакала, думала, что мне попадет.
![5](https://memory-tosno.ru/wp-content/uploads/2015/06/515-607x900.jpg)
А потом в Латвию нас перевезли. И там мы жили на хуторе Гульбешь.
Нас ранней весной освободили, обратно мы ехали на закрытых платформах.
А сюда приехали, дома нет, все заросло бурьяном, только баня на нашем участке и осталась, немцы там, наверное, лошадей держали, поэтому и не сожгли. Может быть, лошади в последней момент ушли.
Так что нам повезло: было где на первых порах после возвращения из Прибалтики жить. Окна заделали: мешками утеплили. В 1946 на поле за нашим домом сделал вынужденную посадку наш летчик- у самолета кончился бензин. Летчик заночевал в нашей бане и всё удивлялся, как мы тут живем.
Мальчишки ходили в бункеры немецкие и доски там отрывали разные. Да, время было тяжелое, очень тяжелое. Очень хотелось есть. Голодно было, пока питание не наладили. Постоянно хотелось есть, хотелось только хлеба, хотя бы хлеба…
![11а](https://memory-tosno.ru/wp-content/uploads/2015/06/11a.jpg)
Наша первая учительница Александра Ивановна жила у Сайкиной Екатерины. И вот мы собирались: Надя Данилова, я, Нина Комолова, мы заходили к ней. Утром рано страшно было идти, школа далеко, в поселке. Вначале это была просто землянка, потом выстроили желтенький домик, он, наверное, до сих пор где-нибудь на Северной улице стоит.
А после уроков мы обратно с учительницей домой шли. Она соберет все свои тетрадки в чемодан, и мы идем обратно в Шапки. Дорога- то дальняя до Шапок, и темно уже было . Дорога шла через речку , а там только одно бревно. Помню: вот она идет с чемоданом, кто-то ей дал бутылку молока, вот она встала на это бревно: в одной руке этот чемодан, а в другой бутылка молока. Вот так и ходили.