Мы не бессмертны. Бессмертна память о нас. Позаботься о себе и близких. Узнай и запиши свою родословную!
Помню, когда немцы пришли, мама пекла хлеб, в печках раньше хлеб пекли. Они меня схватили за шиворот и бросили на телегу. Это было лето, июнь, телеги были с лошадьми. И они меня на телегу так и бросили, а мама говорит: «Дайте хоть хлеба взять с собой поесть ребенку!» Ни за что, не дали хлеба.
Про войну я не все хорошо помню, мне четыре года было. Русские собрались все и говорят: «Давайте в леса уходить. Немцы пройдут, война будет недолго!» У нас там были шалаши настроены из веток, и вот мы там жили в шалашах.
И мы ушли в лес в землянку. А у нас в землянке еще бабушка была, мамина мама, она была больная. А до этого деревню маминой сестры, Мотя ее звали, немцы сожгли. И жителей согнали в один дом и сожгли тоже.
У нас были маленькие карточки. Я с котелками ходила на кухню. Через дом была у нас кухня. Мне немец скажет: «Иди цукер кушай!» Суп, если оставался, он давал ребятам. Не хулиганил. У нас же была корова. Какое-то время она была, а потом корову убило, и немцы ее забрали на мясо. Кур немцы, конечно, съели. Немец давал нам песку за яйца. А потом есть было нечего.
В 1946 году я пошла в первый класс. В 1945 году не могла идти, потому что не было такой возможности. Но хочу сказать, что жизнь у нас была очень интересная, хотя были бедные послевоенные годы. Была карточная система. В трех километрах от поселка был лес, и мы там собирали грибы, ягоды. А первое время после войны, в 1946-1947 годах, даже очистки от картошки сушили. Были у нас такие маленькие, примерно сантиметров 20 высоты, мельницы металлические. И мы эти очистки перемалывали, а потом пекли лепешки. Ели клевер, траву кислицу.
Отец был член партии ленинского призыва. Тогда был призыв всех коммунистов, он был комсомольцем. И колокола снимали, и церкви разрушали. И его грех перешел, наверное, на меня, что глаза-то не видят. Пока молодые были все, было хорошо, не очень и вспоминали. А как к старости ближе, и в Бога стали верить. Бабушка, мамина мать, она умерла в 96 лет. И видела до самого последнего дня, как говорится, могла нитку вдернуть в иголку. Босиком в заморозки выходила. Так, она в свое время говорила, что дело в том, что никто не возвращался после смерти, никто ничего не знает. Но есть силы, что ведут куда-то нас. Есть такая сила. Но я была молодая, когда это она говорила.
