Мы сохраняем устную историю. Помочь нам можно здесь.
Мой отец – Яков Кузьмич Барабанов, 1902 года рождения. Мама – Фаина Васильевна Яковлева – 1903 года рождения. Я родился в 1936 году.
Папа до войны работал в карьере. Кочегаром сначала, потом помощником машиниста. А мама дома сидела. До войны у наших родителей нас было шестеро: Михаил 1928 года рождения, Владимир 1930 года рождения, Николай 1932 года рождения, я сам 1936 года рождения, Леонид 1940 года рождения и Вера 1942 года рождения, и она у нас первая совсем молодой умерла.
У отца была бронь – его оставили на бронепоезде. Его поезд стоял в карьере, справа в лесочке.
Как война началась, как сейчас помню, все бежать стали. И там, у реки Мги, типа землянок себе сделали. А после пришел староста военный какой – то и говорит, чтобы мы возвращались к себе в дом, что нас никто не тронет. У нас в доме немцы жили. Там была перегородка посередине: они в одной половине дома жили, мы – в другой.
Я не помню, кто у нас жил – офицер или солдат. Я помню, как мать мне принесла тюбетейку, и я пошел к бабушке. Выхожу во двор , а там стоит машина, один немец рядом стоит, а другой в ней сидит. Он меня к себе подозвал, я к нему подошел, а он тюбетейку с меня снял, в машину бросил и давай в нее накладывать конфет, печенья, пряников. А потом меня на руки взял и понес в дом.
В сорок втором наши уже начали бомбить. У нас дом был весь пробит: 11 осколков зажигательных в дом попало. Мы все прятались под стол, у него все ножки обрезало осколками, а мы сидели ниже, и нас не задело. Прилетают наши самолеты и бомбят. 11 или 13 бомб было брошено, одна только попала – прошила весь дом.
Помню, как – то в декабре немец запрягал лошадь в конюшне. А потом на дровнях с двумя бочками ездил за водой. Он запрягает лошадь, на повозке сзади бочки, и едет на колодец. Остаток воды из бочек выливает и новую воду заливает. А мне интересно: я же ребенок, хочу прокатиться. Так этот немец водой из ведра меня облил . А вода холодная. Я сразу домой мимо кузницы бегу. Прибегаю домой, батька мне – ты откуда? А я ему говорю, что меня немец облил. Отец топор в руки и бегом в соседний дом, где немцы жили, к их офицеру. Пришел, спрашивает: «Где Ганс ваш?». « Ганс за водой поехал». Они пошли его искать, а Ганс спрятался под кровать, залез к стенке и чемодан к себе подвинул. Наказали его как-то, сказали, чтоб больше не подходил к нам .
А по весне немцы нам давали участки на поле, и мы там картошку сажали. Ганс услышал про это и пригнал нам двух лошадей. Наши не успевали сажать, он сразу начал пахать. Он стал хороший, после того как его припугнул офицер. Так что были и такие чудеса. Отца на прокладку дорог забрали. Немцы наблюдали за стройкой.
Как увозили в Литву, тоже помню. Мы эвакуировались через Тосно. В сторону Германии ехали на открытых платформах. Из вещей матрасы да тряпки у нас были какие-то. Остановились мы где- то в Литве. Рядом с Паневежисом. Помню, там рынок рядом был. Спрашивали у местного населения, где молока взять. Верку маленькую надо было кормить, которая с 1942 года рождения. И батю прятать надо было от немцев. Он в матрас или в солому прятался.. Немцы поднимались на платформу – мужиков нет . Они видят: мы сидим, ребятишки, мамка с Верой нянчится. Они пошли дальше по всем платформам проверять.
Хутор наш от Паневежиса был недалеко. Идешь по тропинке , а там ручей протекает, напротив – обрубленное дерево, там аисты жили. Красиво было….
Мишка на хуторе гусей пас, а Вовка на этот хутор ходил, помогал хозяину. Хозяину понравилось, что мы ему помогаем, и он хотел у себя нас оставить.
Потом, когда нас начали оформлять, чтобы в Германию отправить, хозяин, приятный мужик, нас переделал на свою фамилию: с Барабановых на Бароус. Имена нам всем переправил: Ленька – Лиавид, Володя -Вайтен, Евгений – Евгениус, Мишу по – своему как -то назвал. Он записал всех нас , как свою родню, чтобы оставить у себя в работниках. У нас большая семья была.
После войны батька вернулся в Шапки и стал проверять, можно ли тут жить. Он нашел в лесочке маленький блиндаж офицерский. Мы только туда поселились, а блиндаж взял и обвалился. Хорошо, что Мишка на улице был. Мы все в блиндаже были , нам пришлось в форточку вылезать, пока Мишка нас не разгреб. Батька сразу в Шапки пошел искать другое место. Нашел большой солдатский бункер. Мы в нем с семьей Малюшкиных жили вместе
Нас две большие семьи было, брезентом разделили помещение и жили. А потом уже стали думать, где дальше жить. И Арсений Яковлевич Барабанов привез бревна тогда. Тогда отец решил дом сам строить. Отец один работал, а кому еще рубить? У нас же была большая многодетная семья. Мы держали коз, потом и корову купили, потом и теленка еще.
В школу я пошел в первую, деревянную. Она в парке была. Два класса в ней всего тогда было . Закончил ее, потом учился в училище на штукатура , которое на набережной Мойки в Ленинграде. Потом на стройку пошел. Много не зарабатывал, так, поработать немножко и все.
Я потом на подлодке служил . У нас был спецнабор – 20-25 человек. Привезли нас на Московский вокзал, на правой стороне стоят Северодвинские и Архангельские поезда, а слева – наш Шапкинский поезд стоял. Все наши знакомые на поезд стоят, а я в другую сторону. Они мне машут, с собой зовут, а я говорю, что нет, мне направо, в армию.
Вот поехали мы в Северодвинск и приняли нас на новую лодку, большую, океанскую, дизельную. Помню, все смотрели ее там с большим интересом – она же новенькая совсем. Потом погнали своим ходом в Бунинск по Белому морю из Северодвинска.
Там был как раз прощальный вечер, когда мы уходить стали, то все корабли давали прощальные сигналы. Не каждым так везет, полярникам разве что.
