Бабушка у меня родилась в Волосовском районе, деревня Котьково. Папа у нее был егерем, он очень рано овдовел, остался с детишками. Когда они выросли, то были отданы в Питер к господам, в прислуги. Бабушка там научилась и грамоте, и всему. Читала она хорошо, а потом она вышла замуж за латыша и уехала на хутор, на равань.
Когда мама родилась, они еще на хуторе жили. Мама родилась в 1916г. Маме было 7 лет, когда в 1923г.убили ее отца, моего дедушку. Убили с целью грабежа. Был такой бандит Чапыгин. убили дедушку и его сестру. А моя бабушка была в Тихвинскую была на празднике, на соседнем хуторе. Дедушка тоже был с ней, на празднике. Но вот он чего-то почувствовал : « Гана, ты тут еще погуляй, а я говорит, поеду на лошади». И вот его буквально в нескольких метрах от дома, там, где три березы, там и застрелили в спину. А тетя Маня была уже убита в кровати. Моя мама спала, они ее не нашли и еще был Мишенька. Два годика ему было, его оставили: «Ай ребенок, не поймет» . Он еще в качестве свидетеля в суде выступал. И вот бабушка овдовела. Ну а дети, дети умирали. Раньше так было. Из пятерых мама осталась одна жива, остальные все в детстве умерли: 2 года, 3 годика, потом 10- летний и 14-летний , все умерли. И потом, уже когда началось раскулачивание в 1937 г., у бабушки нашелся какой-то покупатель на хутор, она продала хутор и приехала в Любань. Купила дом у Кудрявцевых, а в войну его сожгли.
Поскольку в нашем доме немцы были, нас должны были выселить в какой-то дом, старый дом, а Геня заболел. Сильно болел, у него было костное заболевание, тело – сплошная болячка была. Немецкий врач посмотрел, когда мама обратилась. После этого старосту Григорьева заставили идти жить в старый дом. А нас поселили в нормальный дом. У нас немцы были связисты. Поэтому, так же как и наших отправляли, так и их. Зла такого не было https://es…-cialis-generico/. Я даже помню Новый Год один или рождество скорей всего Рождество они праздновали. И я помню нам с Геней были такие путафе. На бумажные тарелки положены конфеты, печенье и вот мы несли к себе эти конфеты. Так что, отношение их к нам было нормальное. В войну мама работала у немцев в лазарете немецком, ухаживала за раненными.
Мы в Любани находились до 1943 года, а потом немцы стали отправлять всех в Латвию. Привезли, там уже встречали хозяева хуторов, но нас никто не брал. Нас никто не брал потому, что мама, бабушка и двое ребятишек маленьких. Мне года четыре и Гене три, вот никто не брал. Потом уже остались такие вроде нас, и дали список этим хозяевам, и нас выбрал хозяин только по бабушкиной фамилии, латышской Букс.
Нас сын хозяйки хутора привез на этот хутор, была уже избушка приготовлена рядом для нас. Но когда увидела озяйки хутора нас, маленьких ребятишек, она сказала сыну: «Мы пойдем жить в эту избушку, а они пускай в нашем живут». Бабушка с мамой по хозяйству помогали, нас, конечно, ничего не заставляли делать, только яблоки собирали под яблоней.
Отношение было нормально, видимо из-за латышской фамилии и по сей день родственники в Латвии живут. Вот так, но мы жили у них не очень долго.
Потом мама пошла работать тоже опять же в лазарет. А там уже работали любанские девчонки, женщины, девушки. А потом в 1944г., как Любань освободили, мы сразу стали пробирается домой.
Мы не ждали организованной вывозки, нас так вывозили, как только услышали, и мы уехали домой. 14 октября мы приехали домой. В Любань. Дом наш сгорел конечно, приехали к уголькам. Нас поселили в дом на Коммунальной улице, сейчас там двухэтажка построена, а раньше был дом одноэтажный, во время войны у немцев была там конюшня. Вот это все отскребли, отчистили и там мы поселились, комнатка у нас там была. Это было в 1944 году. Ну а потом бабушка в 1945г. , когда уже Победа говорит маме: «Давай строить свой дом». Мама говорит: «На какие мы шиши будем строить, у нас кроме двух ребятишек ничего и не было, и даже продать ничего не могли». А у бабушки, ещё с хутора, сохранилась самотканная шерсть. Они сами пряли, нитку делали, пальто делали, ну вот такие вещи и остались. Бабушка и говорит: «Валя, давай строится у меня в Любани знакомых много, до войны- то мы в Любани жили, мне говорит в долг денег дадут».
Тогда, после войны, срубов много по деревням продавалось. Вот купили сруб, заняли денег, мама сразу оформила ссуду, рассчитались с долгом. Так вот без мужика,50-ят лет ей было, начала строить дом.
А как вернулись все и все , бабушку и маму взяли на работу на железную дорогу, несмотря на то, что мы были в оккупации. Михайлов начальником был тогда станции, не помню как его звали.
А у некоторых были проблемы, если был в оккупации . Вот у Женьки Юргунцова в институте при поступлении были проблемы.
После войны, когда я вернулась из Латвии, сразу пошла в школу в 1947г., как только исполнилось 7 лет. Наша школа была уже вот здесь, железнодорожная. Школа Радищева была на белой даче, потому что та была еще разбомблена. Домохозяек, привлекали радищевскую школу отстраивать.
Из учителей помню Александру Андреевну – это наша первая учительница, да я всех помню.
Помню спортивные работы были, был Бурхан Затулович, он готовил и гимнастов, и лыжников, легкой атлетики. Я занималась легкой атлетикой, а потом и лыжами. На переменах у нас в школе стояло пианино, в холле. Озерова Марья Ивановна играла на пианино, а мы танцевали и играли в разные игры. Я помню, что у нас была игра: ученики на одной стороне и на другой стороне и вот эта песня: «А мы просо сеяли, сеяли..» – одна сторона поет, потом вторая – «А мы просо вытопчем, вытопчем…». Дальше я не помню только по первым строчкам, и вот так у нас перемены проходили. И такой вот, как сейчас беготни не было. Все перемены были организованными учителями .
В пионеры меня приняли уже в 13 лет в школе. Принимали всех, кто хотел, даже многие родители были против.
А в комсомол в 14-ть лет нас принимали.
Я закончила семь классов. В восьмой класс я пошла, потом заболела. Начались проблемы и меня за полгода не аттестовали, а потом я в восьмой не пошла. Я маме сказала: «Девчонки все будут в девятом, а я как второгодница в восьмом». Я пошла в техникум. Поступила в техникум в железнодорожный, механический на Седова. После окончания нас отправили в Харьков. Дали нам направление, а когда мы приехали, нам сказали: «Зачем вы приехали, вы нам не нужны». Мы написали в министерство, нам разрешили свободный диплом. Мы вернулись, я устроилась на Ижорский завод фрезеровщицей, там я недолго работала до декрета. Вот Андрюшу родила и перешла на работу в Любанский Лесодеревоперерабатывающем комбинате (ЛДОК) . Потом Алеша родился, и я была вынуждена уйти. С мамой как то в разные смены работала, а работала я билетным кассиром, полтора года, потом уехала в Кириши. 9 лет там отработала, но там уже не по специальности, в группе в механическом цехе. Отработала 9 лет, а потом поехала в Тосно и опять вернулась на прежнюю работу. Потом меня секретарем взяли до перестройки. В 66-ть лет я ушла. Потом уже не работала.
