Мы сохраняем устную историю. Помочь нам можно здесь.
Я, Уличева Эльвира Юльевна, родилась 18 июня 1938 года, а 22 июня 1941 года началась война.
Мне было всего три года, когда началась война, но я помню рассказы старшей сестры и родителей, ведь в три года я мало чего понимала. Налеты самолетов и бомбежки – это, конечно, осталось надолго, даже после войны, в мирное время, шум самолета всегда пугал и вызывал страх, и мы старались бежать домой.
Мама, Крап Вера Федоровна, до войны работала в совхозе Любань зоотехником. В общем, в ее ведении были доярки и все остальные работники фермы. И после войны она поддерживала с ними связь, хотя после войны она уже не работала – была домохозяйкой.
Папа , Крап Юлий Лихартович, всю войну прошел. Воевал.
Когда мы вернулись из оккупации сюда, то наш дом был сожжен ,одна труба торчала, осталось три стены . Первую ночь провели в страхе, говорили, что здесь опасно. Мы одну стену завесили какими – то тряпками, она шевелилась. Бабушка тоже была с нами, она всю ночь сидела с топором – охраняла нас.
Папе сообщили из горсовета, что мы приехали, он еще был в военной части. Он приехал к нам, забрал нас, детей ( у меня еще брат есть, который на 2 года старше меня) и отвез в Толмачево, к своей матери, к нашей бабушке. Там мы были лето, а к осени уже вернулись сюда. И военкомат, и горсовет помогали отцу построить маленький дом на два окошечка. Так что мы вернулись уже в этот домик. Позже мы построили вот этот дом, так что я родилась на этом месте, где и стоит сейчас наш дом.
А брат родился, когда они жили еще в совхозе, вот как раз в том доме, где сейчас находится правление или контора.
А во время войны немцы угнали нас в Латвию, в Пукуме. Там нас выгрузили всех, и там уже хозяева из близлежащих хуторов нас выбирали. Наша семья была большая: мы, двое маленьких детей, мама, бабушка и мамина сестра, ей 20 лет было. Нас забрали на хутор. На хуторе мы были довольно долго. Потом нас отправили в Германию, но сейчас не вспомню, в каком мы жили месте. Но к тому времени наши войска уже отрезали немцев от суши и оттеснили к морю, так мы оказались в этом кольце. Мы пробыли там до 9-го мая 1945 года. Узнали мы о победе, потому что немцы побежали.
В Германии мы жили тоже на хуторе на холме ,а внизу был городок Сабили, красивый такой городок. Так вот весь склон этого холма был усеян какими – то вещами, которые немцы бросали, убегая.
На хуторе мы жили вместе с хозяевами, жили в одном доме, но входа в дом было два. Специально для работников ставили общий стол, и все вместе ели за одним столом. Но наша мама была с характером, она сказала, что не будет за общим столом сидеть, добилась, чтобы ей давали продукты, и готовила сама.
Мама у немцев ухаживала за скотом. Она животноводом была, закончила здесь техникум в Поповке и поэтому была
здесь до последнего перед оккупацией. Уже все эвакуировались, уехали в тыл, все руководство. А она продолжала отправлять скот из совхоза,потому что уже фронт приближался. Они отправляли скот в сторону Ленинграда. Одним словом, отправляли на далекие расстояния, чтобы сохранить.
Не то что сохранить, а ,по крайней мере, оставить на своей территории..Ну вот, а потом, когда уже было поздно, когда все там последние, кто оставался, сели на велосипед и уехали, то она осталась с семьей: двумя детьми, сестрой и матерью. Дали ей лошадь, и мы в ближайшую какую – то деревню поехали, но эвакуироваться не успели.
Когда пришли немцы, то они нам выделили одну комнату. Там мы прожили до того, как нас отправили в Латвию. Во дворе был вырыт бункер большой, и там немцы скрывались во время бомбежек, ну а мы, конечно , нет.
Первое время немцы проверяли нас: буханку хлеба положат в комнате напротив нашей и ждут, будем мы воровать или не будем.
Но один среди немцев, его звали Машинкой, ко мне в общем то относился нормально и время от времени, проходя мимо нашей комнаты, бросал нам какой то хлеб. Конечно, тоже, наверное, рисковал. Бабушка рассказывала, чтобы детей хотя бы как-то поддержать, варила лебеду и крапиву, все, что можно было есть.
А сестра мамина, Валентина Федоровна Семенова, была комсомольским вожаком, в общем, очень активная была. Она с небольшой группой учеников железнодорожной школы собирала, если что – то можно было, по кусочкам чего – то для военнопленных, которые содержались в районе кирпичного завода.
А когда мы уже в Латвии были, то ее приходилось прятать .
На хуторе немцев как таковых не было, но если, конечно, приезжали, то приходилось прятать. Ее прятали под кровать, так охраняла мама свою сестру. А вот когда нас везли в Германию, и уже хотели отправить, перед этим поместили в амбар с мешками. Не знаю, с чем мешки были, а перед нашей дверью стоял танк и стрелял, и по нему стреляли. Шел бой, и снаряды летали то с одной стороны, то с другой. В общем, мы были под перекрестным огнем, так что если бы этот танк загорелся , нам бы было оттуда не выйти, потому что амбар тот был такой основательный, кирпичный…
Но и там немцы снова разыскивали Валю. Мы ее спрятали под этими мешками. Немцы вошли со штыками и прямо стали протыкать мешки в надежде найти там кого- нибудь.
И нам надо было выдержать, не закричать и не выдать. Страшно было: а вдруг попадут в кого-нибудь. В конце мы остановились на другом хуторе небольшом у бедных, первый хутор – то у богатых был Хозяйку не помню, знаю только то ,что у нее был сын, она его мальчиком звала и прятала на каких то других хуторах. Она его от всех прятала ,видно, возраст у него был призывной, боялась, что заберут в армию.
А когда мы вернулись из о
ккупации, в этом же году осенью мы с братом пошли в школу . В первый класс и я ,и брат ,в один класс. Мне было 7 лет, а брату почти 9 лет, так что в один класс, В радищевскую школу, у нее было два здания на Загородном шоссе, сохранившихся во время войны. Они были довольно большие, сейчас одно – то здание сгорело, а второе до сих пор стоит. Ну это все потом. А сначала где то полтора года, наверное, учились там, потому что зимой во втором классе нас уже перевели на Белую дачу, там мы закончили второй класс. А в третьем уже была восстановлена школа имени Радищева на Московском шоссе, но нас перевели родители в железнодорожную школу, с трудом ,конечно, не очень легко это было сделать. Ну вот, закончили семь классов в железнодорожной школе, а в 9 и 10 классе снова учились в радищевской школе, потому что железнодорожная школа была семилеткой в то время.
У нас была классным руководителем Елена Борисовна, Надежда Федоровна учила по литературе, они пришли как раз первый год, Михаил Федотович физику вел, он и директором школы был. Потом Исаков был директором. Весело было нам в школе, жили мы весело каждый год, каждую неделю тематические вечера устраивали, каждый класс за что то отвечал, сами дежурили при входе, все самостоятельно делали..
Учебников было мало, один на всех или на нескольких учеников, но мы передавали их друг другу, ничего, учились хорошо. Закончили школу – брат поступал в Горный институт в Ленинград, ну а меня ,так как все – таки жили не очень хорошо, одна из сестер маминых взяла меня жить к себе в Курск на 5 лет, и я там закончила педагогический институт, чтобы двоим одновременно дать высшее образование.
Когда я закончила пединститут, то вернулась сюда и 32 года отработала в Ульяновской средней школе учителем биологии. Замечательно…
А теперь на пенсии живу на том же участке, не в том, конечно, доме, но здесь же.
Отец мой, Крап Юлий Лихардович, когда вернулся из армии, то работал сначала шофером в горсовете, а потом на лесозаводе , пока не погиб в результате несчастного случая. Он под поезд попал. Хоронили его всем лесозаводом ,все машины, которые были в его власти, сопровождали его. Он заведующим гаражом работал. Всю Отечественную без единой царапины прошел, был шофером, возил начальство. Даже странно было, что он Крап Юлий Лихардович с такой фамилией, а вот не было к нему, по – моему, никаких претензий от того ,что он Крап. Помню , однажды шофер попросил его свезти боеприпасы на передовую. Говорил, если я поеду, я погибну, а ты повезешь- останешься жив ,и тебя ни на одной войне не ранят. Так все и произошло , как и предсказал ему ,обе войны прошел – и ни одного ранения не было.
