< Все воспоминания

Смирнова (Самойлова) Нина Михайловна

Заставка для - Смирнова (Самойлова) Нина Михайловна

Тетка, бывало, напечёт хлеб, нарежет, а какой хлеб? Очистки от брюквы, от картошки- в общем, сброд. Напечет такого хлеба, мешок – за плечи, и пошла… Вот пленные там копаются, а она встанет в канавке и бросает им. А немецкий охранник как увидит её, подходит и бьет палкой по спине. Тётя Маня прибежит к нам и стонет: «Ой, Мишенька, у меня вся спина чёрная». Но, зато тем довольна была, что пленные хоть что – то получили и немножко поели. «Может, моему сыночку тоже кто – то поможет»,- так тётка всё время говорила. И все время приезжала – Поддубье-то рядом. А мамин брат спасался у нас, отец для него специальные полати сделал под крыльцом.

Никто из нас не вечен. И ветеранов с каждым годом становится меньше и меньше. Помогите  нам  СОХРАНИТЬ  истории   жизни  и донести их детям.

Помочь можно здесь.

 

Меня зовут Нина Михайловна Смирнова (Самойлова). Папу моего звали Михаил Константинович Смирнов, маму – Анна Михайловна. Мама родилась в 1902 году, папа в 1901-м. В Саблино жили родители мужа, я сюда вышла замуж. В 1953 году 26 апреля мы венчались здесь, в Саблинской церкви. Родителей мужа, Смирновых, звали Елизавета Павловна и Василий Никандрович. Моего мужа звали Николай Васильевич. А я родилась в деревне Дубровка Лужского района Ленинградской области.. Вообще-то я родилась в Ильжоре у бабушки, это тоже небольшая деревенька. Дед Вандерфлит строил на Балтийском заводе корабли, он был инженером. Даже во время войны он был здесь, хотя он немец. Его родители уехали, а его оставили.
Мама мужа, моя свекровь, никогда не работала, воспитывала двух своих сыновей- Ивана и Василия. Работали они в Октябрьской гостинице, один был шеф-поваром, другой – официантом. Последнее время отец мужа работал здесь, в бане. Он умел и пиво подать, и простыни подогреть. Потом Василий Никандрович был мороженщиком. Мороженое готовили дома, скупали молоко, сахар и все необходимые продукты, во дворе за домом делали лёд. Продавали мороженое у вокзала.

4
Нина САМОЙЛОВА • Нина Самойлова с подругой во время учёбы в техникуме • Фотография 1946-47 года

Я родилась в 1927 году, когда началась война, мне было 14 лет. Я закончила 6-й класс, и мы с бабушкой уехали в Ленинград. В начале войны я находилась в Ленинграде. Папа работал на Фурштатской фабрике Петра Лаврова. Помню, наш дом был вторым от Таврического сада, такой…шестиэтажный дом, мы в том доме жили на последнем этаже. Папа ремонтировал Эмки. Во дворе была мастерская. В первые дни войны Ленинград выглядел прекрасно, но были уже затемнения. За мной приехала двоюродная сестра, чтобы вывезти из города. В Ленинграде в поезд мы садились несколько раз. Только сядем – налёт, только сядем – самолёт. Но доехали удачно, нас не подбили, ничего. Я приехала обратно в Ижоры.  А там уже началась эвакуация. Сначала собрали всех детей в машины. Сестрёнке было 2 года, мне – 14. Люди боялись, не знали, как поступить. Потом эвакуацию отменили, стали собираться на лошадях. Мы доехали до Череменецкого озера, там остановились на день. Днём-то ехать было нельзя, всё время ехали ночью. У нас заболела сестрёнка. Папа нам говорит: «Поезжайте. У нас лошадь, мы как-нибудь днём проедем и вас догоним». Отец пошёл на разведку, чтобы посмотреть, как пойти, как поехать. Встретил полковника, а тот говорит: «Куда вы едете?» Папа отвечает: «Как куда? Эвакуируемся».
« Да вы что? В Сиверской, в Гатчине немцы уже. А вы куда?»

2
Нине 2 года Фотография 1929 года.

Так мы и остались, вернулись домой -и в окопы. Три месяца мы сидели в окопах. Через нас с Пскова летели снаряды на Лугу. Домой мы, естественно, боялись возвращаться, сидели в лесу. Вдруг по той дороге, где у нас было когда-то топкое место Массивище ( там ни проехать- ни пройти), едут на мотоциклах немцы. У мамы венчальное кольцо отняли, много вещей забрали…
Папа вспоминал: «Господи, я помню, ещё мальчишкой был, мы с дедом делали мостки, чтобы проехать по этой дороге можно было. А теперь по этой лесной дороге немец прет…» Оказывается, до войны года три к нам ездил немец. Он всегда ездил один, снимал дачу у соседки и ездил в лес. Он там всё снимал и разведывал, а потом рассказывал кому надо.
Потом мы втихаря поднялись из-за горы, когда из окопа вышли, смотрим, у нас около дома горит костёр выше дома, решили пойти. А потом пришли домой. Папа остался с нами. Не брали уже в армию никого, не присылали повесток. Папа был партизаном, мамин брат был председателем сельсовета, а мамина сестра, тётя Маня (Клемс Мария Михайловна) была председателем колхоза, и она побоялась ехать сюда и осталась в Поддубье. У нас же было очень много военнопленных, было две военные части, 202 и 110. Где был танковый городок, в этих палатках на шоссе были пленные. Тетка, бывало, напечёт хлеб, нарежет, а какой хлеб? Очистки от брюквы, от картошки- в общем, сброд. Напечет такого хлеба, мешок – за плечи, и пошла… Вот пленные там копаются, а она встанет в канавке и бросает им. А немецкий охранник как увидит её, подходит и бьет палкой по спине. Тётя Маня прибежит к нам и стонет: «Ой, Мишенька, у меня вся спина чёрная». Но, зато тем довольна была, что пленные хоть что – то получили и немножко поели. «Может, моему сыночку тоже кто – то поможет»,- так тётка всё время говорила. И все время приезжала – Поддубье-то рядом. А мамин брат спасался у нас, отец для него специальные полати сделал под крыльцом.

5
Никандр СМИРНОВ • Дед мужа Николая Васильевича – Иван Никандрович Смирнов с женой. • Фотография конца 19 – начала 20 века

Нам присылали повестки, чтобы мы не становились партизанами. Большие ребята все спрятались, а мы-то ещё маленькие девчонки. Идём с Ниной, нас немцы схватили и повезли под Лугу двух дур. В Луге был концлагерь. Потом нас посадили в поезд (там был сборный пункт) и отправили под Псков. Где-то за Псковом нас высадили и отправили в Опочку. За Опочкой были два концлагеря: Пустошинский и Теребенин. Мы попали в Теребенин. Там школа была двухэтажная, рядом церковь. И мы, дети, работали на каменной дробилке. Ребята постарше работали на дорогах. А мы, девчонки, камни тачками на самый верх насыпи таскали. Обратно спускались, наберём и опять мы возили эти камешки.
Возили нас на работы через Крымский бор. Сначала немцы забирают ту партию, которая на дорогах работает, потом нас забирали. С нами из Синявино мальчишки были, бывало, они кричат нам: «Ну, идите, девочки, сюда». Нас за руки и в кабину.

7
Дом Смирновых на Пригородной улице в Ульяновке Фотография 1950-х годов

Однажды остановилась немецкая машина, зад открылся, машины такие были, длинные- длинные борта, а посередине – цепь. И вот подъезжаем к Крымскому бору. Там леса нет почти. Немец вылезает и говорит: «Ну, если не хотите под мину попасть, пойте свои песни». Ну, какие? Там из Толмачёво девчонки были старше и опытнее нас. Мы начинали петь: «С нами Сталин родной и железной рукой нас к победе ведёт » или песню «Танкисты». Потом подъезжаем к лагерю, немец выходит и спрашивает: «Ну, отвели душу, лагерь рядом!» Мы замолкаем, дальше едем без песен.

6
Никандр СМИРНОВ • Дед мужа Никандр Смирнов

В один прекрасный день, это было, наверное, в марте, мы решили бежать. У нас была девочка-эстоночка, она нам всё переводила. Так вот она договорилась, что мы пойдём менять тряпки: есть-то нечего, всё баланда одна. Они нас выпустили перед сменой. Потом, немцы идут, но хорошо, что они шли без собаки (собака, естественно, нас бы учуяла). Мы дошли до дома, бабулька одна говорит: «Идите ко мне». Там были лавки такие широкие ;она, короче говоря, спрятала нас, кого во двор, кого куда…Нас 5 человек было, 5девчонок: мы с сестрой, Скорповы две сестры и ещё одна девочка с ними. Она нас закрыла и пошла копать картошку. Приходит домой, а у неё спрашивают: «Здесь не проходили такие-то, такие-то?» Она: «Да нет, я вот с картошкой». Естественно, она отговорилась, а они не стали шарить по домам. Они вообще думали, что мы уже далеко ушли. Ну, они ещё прошли немного и обратно вернулись в концлагерь, нас не обнаружив. Она нам говорит: «Слава тебе, Господи, ушли!» Мы потом дальше отправились. Дошли до реки Сороть, там как-то переправились, по дорогам идти не могли- боялись.

9
Дядя мужа Николая Васильевича Смирнова. Фотография 17.03. 1912 года
3
Май 1945 года Ильжо

Там, в лесу, на нас наткнулись партизаны: «Куда вы идёте?». Там ходили агенты немецкие, они сообщали, где люди живут: кто в окопах, кто в деревне. Немцы приезжали, сжигали, иногда даже вместе с народом. Нам говорят: «Тут пройти нельзя, здесь партизанский край». Но мы всё равно хотим домой. «Куда вы пойдёте домой, там же ещё немцы? Семья пропадёт, вы пропадёте». Привели нас в отряд. Они тоже жили в землянке, их начальство. Когда они нас привели, то начали нас допрашивать: «Как вы пять человек убежали из концлагеря?» Даже до сих пор никто не верит, что мы могли убежать. Мы и сами не знаем, как это у нас получилось. Но факт, что нас не обнаружили и не задержали. Потом в нас стреляли по одной, то говорят нам: «Вы – агентурщицы». Мы: «Нет». Одним словом они были уверены, что мы предатели. Мы все терпели. А потом нам всё же поверили и поселили у одной бабульки. Начали давать нам разные задания. На задания я, например, ходила по-разному: то одна, то вдвоём. Знала я только командира. Если он давал задания , то и рассказать обо всем я могла только ему, больше я никого не знала.. Если я иду к аэродрому, то я должна запомнить, когда летит самолёт, во сколько он летит. Ночью надо было развести костёр или в 4 угла, или в 5 углов, один в середине, или в 3 угла. Всё это я должна была запомнить и передать командиру, потому что, если самолёт летит, и он видит, что не тот сигнал, то он может и не сесть. Может и на немцев нарваться, и всё что угодно. Он уже не сядет. А если идёшь к железной дороге, то там тоже надо было много знать. Часы, во сколько пройдёт там какой-то поезд, а потом идут литерные, которые нужно будет подорвать. Это были мои задания. Считалось, что у меня хорошая память, поэтому меня туда всегда и посылали.

11
Семья Смирновых Василий Никандрович Смирнов с женой Елизаветой Павловной и сыном Николаем Фотография 1930-х годов

Мы ходили по немцам, но они к нам не приставали, они на нас не обращали внимания, мы были такие дохлые, что там смотреть-то не на что было. Думали: «Дети». А раз дети, значит, что с них взять. Поэтому нам было не так опасно ходить. У меня был чужой паспорт. Я говорила, что я хожу, разыскиваю своих родных – там же было много эвакуированных. Идёшь и думаешь: «Только бы не забыть, как тебя зовут, не то бы не сказать, а назвать нужно то, что у тебя документе сказано.» Последний раз меня послали на станцию Дно, и мы там застряли, потому что немцы отступали, а Волховский фронт наступал, и поэтому мы никак не могли пройти.
Я потом у цыган полмесяца жила; у них были две дочери, такие же девчоночки. А цыгане сами скрывались, они работали с лошадьми. Меня очень берегли там. Я говорила: «Давайте я вам хоть пол помою или что. Мне 14 лет. Не могу что ли?» «Нет, нет, нельзя». Потом меня посадили на лошадь, а лошадь запрягать никто не умеет, ни большую, ни маленькую. Запрягли лошадь. Лошадь пошла, сани стоят. Я сидела, сидела и говорю: «Надо вот так» (Ну, я видела, как мама запрягает) «Надо вот здесь вот хомут, вот эти вот лямки, надо через живот…» «Сиди, малявка». Я села и сижу. Опять лошадь запрягли, она пошла, а сани стоят. «Ну, иди сюда, как?» Я рассказала, поехали. Выдалась минутка, и мы переехали это шоссе, а тут уже кричат «Ура!».

21
Николай Васильевич и Нина Михайловна Смирновы 1970-е годы

Мы отправились в Лугу с одной мечтой: попасть домой. А больше нам никуда не надо было. Оказывается, могло бы быть и хуже. Для меня война окончилась 2 марта 1944 года. Тогда была встреча с войсками, старшие отправились в Ленинград, а нас, малявок, отправили по домам. Нам выдали справки, что мы были в партизанском отряде. Я же , дурочка, если была бы умная, я бы сразу поехала в военкомат. А я думаю: «Ну, лежит справка и лежит. Пускай лежит». Год проходит, два проходит. Потом сестра моя двоюродная говорит: «Нин, вы же были там сестрой в партизанах, напиши ты в Смольный». Я сначала не верила, а потом написала, мне через неделю прислали документы. Я поехала в Лугу, туда, где мы сдавали в райкоме подтверждения, вот эти справочки. Потом приехала, идет Виктор Алексеевич Пушкин, он тоже в Тосно ехал. Я говорю: «Не знаю, идти или не идти в военкомат, тут вот прислали со Смольного из архива». Он говорит: «Конечно, иди, чего ты тянешь». Это было где-то в 1990-х годах или в 1980-х, я уже не помню, как льготы стали давать. Меня дети уговаривали: «Мама, иди, мам, ну что ты сидишь». Да, ну, я в это всё не верила.

Мы надеемся, что Вам понравился рассказ. Помогите нам узнать больше и рассказать Вам. Это можно сделать здесь.

Фото

Нас поддерживают

ЛООО СП «Центр женских инициатив»
Ленинградская область, г. Тосно, ул. Боярова, д. 16а
Телефон/факс: +7-813-61-3-23-05
Email: wic06@narod.ru

Добавить свою историю

Хотите стать частью проекта и поделиться семейными историями и воспоминаниями о войне и военных годах?

Прислать историю