Мы сохраняем устную историю. Помочь нам можно здесь.
Ну, до войны я не очень хорошо помню, потому что была маленькая еще. Мама учительница, так она и была всю войну. Папа железнодорожник был. И у него была бронь. Сестра старше меня на 1,5 года. Учились.
Ощущения войны не было, дети не думали об этом.
Мы жили, когда война началась, в Забайкалье, на станции Шинка.
О начале войны у нас объявили, по-моему, так. Но весь город, все пошли, не договариваясь, туда, где проходили демонстрации.
Я была маленькая, не помню. А потом чуть подросли, у нас закрытая зона была, в госпитали мы ходили с концертами, хоть и были маленькие. Потом много, конечно, осенью и весной, все были на заготовке картошки. Все работали. Я даже помню: мы все любили играть. Играем, приходит время коров встречать. Все бегут встречать свою корову. Пасли, хоть были маленькие, пасли скот, картошку копали, сажали. Все было.
июнь, 1941 й год
Мама учительницей, так и работала и во время войны.
Папа был начальником станции, у него была бронь. Мы его не видели сутками, потому что время такое было.
В нашей семье еще были дети. Сестра старшая.
Продукты мы не покупали, мы на картошке жили, только на картошке. Сажали все от мала до велика. Сажали картошку. Карточки были. Очереди были. Мальчишки могли отобрать хлеб у нас. Было трудное время.
Только хлеб по карточкам давали, а другое – не помню. У нас была только картошка.
Все площади, все было под огородами.
Если кто ленился, тот и голодал. Кстати, бывали такие, что ленились. А мы не голодали, потому что все трудились.
У нас стоял дом, вот, допустим, дом, проезжей части нет, и сразу – железная дорога. И всегда, когда шел эшелон, все малыши бежали и все махали. Особенно когда встречали Победу, когда перебрасывали войска с Запада на Японскую войну. Вот тогда встречали эшелоны.
Дом – не свой дом, а железнодорожный. Знаете, два дома, и они друг на друга смотрят, поэтому[ как бы двор получался. Конечно, тогда мужчин практически не было. Поэтому вся работа, конечно, была на женщинах и на детях. Корову пасли только ребята. Все они знаете, как работали! Никто не говорил: «Не буду! Не пойду!» Были дружные.
В школе нас кормили, на большой перемене что-нибудь всегда давали.
Я школу во время войны пошла – это я хорошо помню. Площадь была, и когда объявили конец войны, без договора весь город пошел на площадь. Такое было. Какая новость или что – все туда. Эвакуированные были, но у нас было немного, у нас была запретная зона.
У нас близко граница была с Китаем.
У нас не было никого, потому что боялись, чтобы не было неприятностей.
Была, конечно, война, но ребята и учителя старались, чтобы были праздники, песни учили военные, стихотворения, это было, чтобы ребята не ходили печальные. Мы играли всегда в лапту, в круг выжигательный. Был двор такой, летом печки делали, все вечерами собирались, особенно когда были новости, все слушали. Прямо тишина наступала, когда говорил Левитан, у него голос был отличный, и когда это время приходило, все собирались.
(обходчик на путях), старшая сестра Тамара и Нина
30.03.1939 г.
Когда объявили Победу, так как у нас была разница во времени, то это было шесть часов, уже был вечер. Все пошли – и взрослые, и дети, кто плакал, потому что много было потерь. И конечно, пели. И все было. Был праздник, конечно.
А окончание войны с Японией как-то мелькнуло быстро, не отложилась в памяти, хотя было близко к нам. Не отложилось в памяти.
Помню, была война, в школе всегда были праздники, чтобы были подарки, хоть конфетки, булочки, но о детях заботились. Конечно, было воровство. Я помню такой случай: я за хлебом ходила, иду и несу буханку хлеба, и на меня мальчишка напал. В это время еще старший какой-то был. Он спас меня. И домой я пришла с хлебом, но без кусочка. Было тяжело, конечно. У нас стала работать барахолка, потому что люди кто как жил, старались все-таки, чтобы людям было как-то полегче.
Я 1934 года рождения, в 1942 году в школу пошла. Папа железнодорожник. Нас перевозили. В Чите жили, в Кагановичи, в Шилку Читинская область потом приехали.
10 классов закончила, потом в институте училась.
А в Волхове как оказалась? А вышла замуж за ленинградца, а он приехал на работу в Шилку, мы там познакомились, потом привез меня сюда. Но я туда четыре раза ездила.
Старались, чтобы дети не чувствовали, чтобы не были убитые, зажатые, заботились об этом. Утренники были. Старались, чтобы во время праздника каждому какую-то посылку, конфетку. Взрослые так старались
Ну, знаете, полный класс был, нормальный был класс. Дело в том, что мы все-таки далеко были, и все нормально. Всегда, как перемена – большой чан, очередь. Всех быстро обслуживали, накормлены были.
Писали на книгах, тетрадей не было. Но писали чернилами и прямо по цифрам, потому что тетрадей не было, по тексту.
Чернильницы были непроливашки. Делали такие мешочки – и чтобы не проливалось. Ну что еще, все были мы октябрята, комсомол был позже, в старших классах. Там уже по-другому жизнь пошла.
Во время занятий в школе по-всякому было, у нас же морозы. Даже были морозы сильные, 40–45 градусов. И мы все утром слушали радио, и если говорят: столько-то мороза и в школу не ходить, мы все: «Ура!!!» Ждем рассвета. Все едем кататься, в школу не идем. И все играли на улице. У нас была гористая местность, и большая, большая гора, где мы сверху вниз ездили на санках. На живот – и вперед. Мороз был не страшен уже.
Школа была далеко, потому что закрылась какая-то школа, и поэтому мы ходили по путям.
Под госпитали школы занимали.
Ходили, концерты давала ребятня, обязательно. Песни учили, стихотворения, письма могли писать раненым. Вот это было. Даже с нами учителя ходили, мы не одни ходили. Так что забота была.
Летом мы работали. Обязательно все работали: картошку копали, сажали. Пололи. обирали колоски, т.е. дурака не валяли, хотя были и небольшие.
А в лес не ходили, были леса. Далеко лес.
У нас знаете, как расположено: три реки, редко такое бывает. И одна из них самая большая – Шилка. Она была судоходная. Нас родители не пускали. Шилка – это Амур, на восток, бассейн Амура.
Вообще, природа красивая.
Из транспорта – только железная дорога.
На Большую землю – только поездами.
Мы еще жили в Кагановичах, это близко к Хабаровску, переименовали, Чернышевск сейчас.
А потом, я хочу сказать, была война, но взрослые старались праздники отмечать. Всегда там, где работали, чтобы люди не сидели дома. Конечно, если приходило какое печальное известие, то все уже шли помогать, домами помогали. Двор у нас был – три подъезда, и, конечно, жили дружно. Но бывало, что мы, ребята, и подеремся.
Народ был дружный такой. Но было и воровство. Я помню, у мамы была шаль, выстирала и бабушка сидела около окна – караулила, картошку чистила. Смотрит, а шали нет. А папа пошел мой, трава такая была – перекати-поле, мальчишки спрятали там, а он нашел. Поэтому когда белье сушили, то караулили.
Милиция была. Но все равно край суровый, многие ссылались туда, на Восток.
Демонстрации были. Мороз, не мороз – всегда ходили. В ноябре уже морозы были.
Морозы сильные там. Но зато недолго, ночью, а днем резко падает.
