Мы не бессмертны. Бессмертна память о нас. Позаботься о себе и близких. Узнай и запиши свою родословную!
Пришли после зимних каникул, а в классе только трое мальчишек. Остальных восьмерых мальчиков, которые 1924, 25, 26 годов рождения, всех забрали в армию, не дали окончить десятый класс. Отправили в Череповец, в училище. Там они шесть месяцев обучались, а потом — на фронт. Из восьми мальчиков только один остался в живых, все остальные погибли. Все погибли, только один Ваня Ульянов остался живой. Все погибли, такие парни хорошие были.
А когда фашисты тут заняли все, помню, бегали: «Курка, курка, матка!» Куры порхают — только перья летят. А потом страсти божии! Помню, фашисты нас отсюда выгнали. Старший брат Саша был в армии, он на Черном море служил, второй брат Борис был летчиком, он в Петрозаводске. Помню, когда после войны Борис пришел и рассказывал, что задание давали бомбить. Он говорит: «Господи, еду бомбить своих родителей!» То есть по направлению к Тосно.
В 1941-м году, уже немцы, когда пришли сюда, но еще не было их, сбросили бомбу. У нас у тети дом, Кондратьевы напротив Тимофеевых, вот там он и сейчас стоит повалившийся, все старое такое. Там тогда попала бомба туда.
Как увозили в Литву, тоже помню. Мы эвакуировались через Тосно. В сторону Германии ехали на открытых платформах. Из вещей матрасы да тряпки у нас были какие-то. Остановились мы где- то в Литве. Рядом с Паневежисом. Помню, там рынок рядом был. Спрашивали у местного населения, где молока взять. Верку маленькую надо было кормить, которая с 1942 года рождения.
Как в войну мы жили — ничего не помню. Мама не рассказывала. После войны все рты закрыли насчет этого. Только что брата 1928 года попросит немец помыть котелок, один даст кусочек какой-нибудь, а другой под жопу даст. Он придет – плачет. А мама говорит: «Сказала, не ходи!» Как мы выжили-то? Чем питаться?
А, вот что забыла рассказать. Получилось так: брат 10-летний ходил по улице и нашел запал от гранаты, он такой медный, а в середине красный. Он принес запал домой, а как в дом заходишь, был такой порог, он поставил его на порог. А у нас еще был брат младше его, и он говорит: « Шурка, давай разделим, тебе половину и мне». А самый маленький сидел на столе, сколько-то месяцев ему было. А как запал взорвался, ему попало в щеку, а второму брату — в живот, а тому, который сидел на стуле, в коленку. Мама в это время копала картошку, а я болела. Я кричу маме: «Иди!». Мама прибежала, а был госпиталь за каналом, и брата, которому попало в живот, взяли в госпиталь. И когда мы эвакуировались, он там остался, в госпитале. А когда приехали, его потом забрали.
