Мы не бессмертны. Бессмертна память о нас. Позаботься о себе и близких. Узнай и запиши свою родословную!
Все боялись, трусили. Особенно, когда немцы в селе стояли. Подойдет, возьмет за пиджак немец или финн, — а финны были очень жестокие, — и кричит: «Что, русский, хочешь жить или не хочешь?» Мы руки поднимем перед ними: «Я боюсь, я боюсь!» и трусим, и вот этой трусостью люди и спасались. Бывали жестокие немцы или финны, сразу говорили «Я тебя убью!» Меня однажды в огороде прижали. Держит он пистолет, а я сказать ничего не могу.
Из винтовок можно было по самолетам стрелять Самолеты низко летали, особенно обратно. Туда еще высоко, нагруженные бомбами, а обратно — уже близко к земле. У некоторых солдат были винтовки, началась перестрелка. Немцы их заметили, начали бомбить «бум-бум-бум». Мы ушли в лес, население тоже ушло, у них там окопы были вырыты , переспали ночь, утром вышли из леса, возвратились в деревню, а там уже немцы. .
Папы не стало в 1937 году. Мы жили на подстанции, она была засекреченная. В папином распоряжении было несколько трансформаторов, он был старший техником. Мы тогда жили на казённой площади, в двухкомнатной квартире с минимумом удобств в двухэтажном доме. И когда его арестовывали в мае месяце, нас сразу же выгнали на улицу. Мне еще не было 6 лет.
Еще на заводе нас работать заставляли. Столько нужно чушек положить! А я маленькая — мне не положить. Так немец скажет: «Иди туда, пройди!» И он сам наложит. Помогал мне. Чтобы норму выполняла. Если не выполнишь — то бьют тут же плетью. Я говорю, что я все время была в побоях, по 1945 год была в побоях. Там немцы очень любили. Почему — то я не знаю. Я была, все были одинаковые, а меня все полюбили и все. И все подкармливали.
Как сняли блокаду, чувство было радости. Во-первых, в 1943-м году была последняя бомбежка в июне, а в 1944 году нас перестали бомбить, а потом, когда Ленинград освободили, тут все ликовали. А когда Победу объявили, так тут все, наверное, люди, что были в Волхове, все вышли на улицу, и была такая радость. А мы были в школе и вышли с учителями, где сейчас парк Почевалово. Не было деревьев, ничего. Потом сажали, когда стали возвращаться.
И помню выборы: приходили уполномоченные. Раньше, кто не пришел на выборы — по домам ездили, такой-то такой не пришел, где он? А он лежал на досках, накрытый простынею, они открыли, удостоверились, что он умер. Можно отчитаться, почему он не голосовал. И через 10 дней приходит письмо от отца. Здоров, жив. А он был в концлагере. Его когда освободили во Франции, был такой лагерь для освобожденных, он там находился год. Так что потом отец приехал, а мы с мамой уже похоронили дедушку. А сейчас я примерно место знаю, но не найти, где он там лежит. Мы с мамой его на санках отвезли на Вревское кладбище.
