< Все воспоминания

Кораблева (Кириллова) Надежда Федоровна

Заставка для - Кораблева (Кириллова) Надежда Федоровна

Война началась, когда она жила в деревне Вороний остров.

Говорит Кораблева (Кириллова) Надежда Федоровна

 

Мы сохраняем устную историю. Помочь нам можно здесь.

Моя девичья фамилия – Кириллова. Маму звали – Кириллова Анна Сергеевна, папу – Кириллов Федор Григорьевич. Родилась я в Тосненском районе на Вороньем Острове Ленинградской области. У нас там был дом, но потом он сгорел. Немцы там все пожгли.
Когда началась война, мне было пять лет. Помню, что сначала немцы на мотоциклах ехали, а за ними солдаты на машинах.
Между нашим и с соседским домом деревья стояли высокие, и немцы сделали гараж: между нашими домами и через эти деревья загоняли машины.
Первые немцы были ничего. Мы жили вместе в одном доме: мы в кухне, а они в передних комнатах. А потом пришли другие, все говорили, что поляки. Они согнали в один дом несколько семей.
Мама то стирала, то еще как – то зарабатывала на хлеб. Немцы, бывало, буханку хлеба дадут и картошку. Мама , если чуть-чуть какой-то мучки добывала, то хлеб пекла, суп шелухой картофельной заправляла. Колоски собирала. У меня еще были сестренка и братишка младшие. Остался только Боренька, который был с нами в войну, когда нас угнали в Литву.
У немцев к нам на Вороньем Острове было нормальное отношение. Только у нас было два полицая, вот они были очень злые, плохие.
Видимо, по ночам приходили партизаны. Один раз к маме постучали и спрашивают: «Как вас, не обижают?». Мама говорит: «Да нет». Дала там им кое-чего с собой, они ушли. А рядом-то староста жил. Они, видимо, сначала зашли к нему, так он немцам-то донес : Как будто его за язык кто тянул. Зачем доносил? Вот такое было. Хорошо, что он не видел, что к нам партизаны заходили, а то он так и на маму бы донес.
А ещё полицай валенки или теплые вещи у людей отнимал. Приходит с немцами в какой-нибудь дом, если увидит, что у кого – нибудь валенки на печке лежат, то снимал сам, не немцы снимали- он сам снимал валенки эти. А как нам без валенок? Холодно же было.
После войны он приехал в деревню, он же где- то жил долго, не сразу осмелился вернуться. Я не знаю, к знакомому или просто так он приехал, но его так там встретили, что он ночью удрал на поезд, чтоб его не убили.
А другого полицая немцы сами убили. Шел отряд карательный, листовки предупреждали, что никому не велено из деревни выходить. Ну а полицай решил, что ему – то ничего не будет, и поехал за сеном на лошади. Вот его там и встретил этот отряд карательный: ему и уши отрубили и голову отрубили. Так и хоронили – голова из соломы была сделана. В общем, казнили его там. Мама-то говорила: «Ну и поделом ему !».
А вот первый- то полицай как-то вывернулся, после первой встречи он больше и не являлся. Ни жена, ни сын его не показывались больше сюда.
А тетка моя, дядюшкина жена, сидела в бункере с водой. Там были такие бункера с водой, и сажали в них немцы провинившихся. Молодежь листовки развешивала на домах. Этих ребят задержали, а тетка пошла их выручать. Напротив нас была комендатура, она пришла и говорит: «Это я прилепила листовки. Я думала, что она нужная и прилепила». Немцы её за это посадили в бункер, в воду, но не били. Не знаю, сколько там она просидела.
Там и другие ребята сидели. Сын учителя , говорят, часы украл у немцев. Так его сначала избили сильно, а потом тоже в бункер посадили.
А потом нас угнали в Литву. Хозяева у нас хорошие были там. Мы жили в Плумге. Помню ,хозяина звали Лочуковский, а хозяйку – Дедина. У них были поросята и коровы. Мама работала на скотном дворе. Жили сначала вместе, а потом они нам дали комнатку, там ни полов, ничего не было. Кровать кое-как у стенки поставлена, печка где-то внизу. Однажды у меня платье загорелось сзади – печка ведь где-то там внизу была. Нас, маленьких , не заставляли работать. Девчонки местные работали – коров пасли. Я с ними дружила и с ними ходила коров пасти. Однажды мы быка дразнили, он разозлился, побежал за нами, а мы на жердочку, на загородку – глупые. Но они постарше меня были, может, им шесть лет, а может, и семь.
Братик мой маленький ещё не ходил, когда мы приехали в Литву, не говорил, у него зубов не было. Он потом умер, наверно, в сорок шестом или в сорок пятом, когда мы вернулись уже в Вороний Остров. Поначалу, после того как вернулись, жили мы там в бане. В деревне много домов сгорело. Помню, как мама нас на санках везла. Где-то в землянке в Трубниковом Бору переночевали, а потом поехали уже в свою деревню. Взяла нас двоюродная сестра отца, мы у неё какое-то время пожили. В Литве нам корову дали, хозяин две даже давал Он уходил на фронт и маме сказал: «Берите хоть две коровы». А она говорит: «Мне и с одной-то не справиться». Кто ей поможет -нас трое маленьких, я самая старшая, а остальные ещё меньше: Вере никак полтора уже года было, а Бореньке четыре годика. Корову довезли, но тащили цепью за рога, она слепая была, бедная. Провожали нас там до самой дороги. Привезли корову, а кормить-то её нечем.
Отец на фронте ранен был – рядом с ним граната взорвалась. Он три дня лежал , никто ему не помог, остальные ушли вперед, а он лежал. Когда обратно шли, то его обнаружили, отправили в госпиталь; он домой пришел только в сорок шестом году. Раненый весь, зашитый. Когда отец, пришел, то ему строиться не давали, говорят: «Будешь председателем, тогда дадим». Вот так его в председатели и взяли.
А потом его посадили. Они втроем – заместитель и агроном какой-то – в Любань увезли зерно, и там продали. На водочку, видимо. Он всю вину взял на себя, этих защитил. Ему дали четыре года, мама так все одна нас и воспитывала, тянула все на себе.
После войны я пошла в школу. В этом здании сначала была баня, ещё немцы нас сгоняли мыться туда, потом это стала школа. Там до четвертого класса мы учились, а потом уже в Трубников Бор ходили за четыре километра. В начальной школе у нас был учитель Константин Анисимович Алексеенко. Он нас так учил, что мы ничего не знали: он напишет на доске и уйдет строиться. Нас всех перевел без экзаменов в пятый класс из четвертого. Потом его куда-то сослали за две тысячи километров на два года. Учебники и тетрадки в школе давали, родителям не на что было купить, они работали в колхозе на трудодни, денег не было. Мама корову держала, вот она свезет молоко в город, продаст, а оттуда нам булку, хлеб, сахар привозила.
В Трубниковом Бору я закончила пять классов, потом мы переехали в Любань. Здесь уже в школу им. Радищева пошла учиться. Отец как раз вышел из тюрьмы и сразу поехал в Любань, а я в деревне осталась, пока в школе была трубникоборской. Прихожу, а дома нет! Отец такой шустрый был – быстрехонько разобрал дом. Я к тетке, его сестре , а она говорит: «Дом –то ваш перевезли в Любань». Наш дом перевезли на ул. Некрасова.
Семь классов я не закончила, ушла, мне трудно было учиться. Когда мне исполнилось 16 лет, то пошла на товарную станцию конторщиком. Года два, наверное, проработала. А потом работала весовщиком, а там замуж выскочила, ещё и 18-ти не было. Выскочила замуж – родился сынок, так и ушла с работы. А уже здесь в ателье устроилась, семь лет тут проработала.

Мы надеемся, что Вам понравился рассказ. Помогите нам  узнать и сохранить   истории   жизни. Помочь можно здесь

Нас поддерживают

ЛООО СП «Центр женских инициатив»
Ленинградская область, г. Тосно, ул. Боярова, д. 16а
Телефон/факс: +7-813-61-3-23-05
Email: wic06@narod.ru

Добавить свою историю

Хотите стать частью проекта и поделиться семейными историями и воспоминаниями о войне и военных годах?

Прислать историю