< Все воспоминания

Дмитриенко Федор Федорович

Заставка для - Дмитриенко Федор Федорович

Война началась, когда он жил в Воронежской области

Мы сохраняем устную историю. Помочь нам можно здесь.

Я, Дмитриенко Федор Федорович, родился 29 сентября 1926 года в Воронежской области, район Бутырлиновский. Это пригород был, сейчас в городской черте Воронежа.
Родился в семье рабочих. Отец – Федор Федорович Дмитриенко, и дедушка тоже был Федор Федорович. Мама – Ксения Владимировна. В семье было 7 детей. Я был третий.
Три сына, и дочки, да… Было бы меньше, не запутаешься, а тут…
Было подсобное хозяйство, корова. Я захватил, еще были волы – дедушка на них ездил в поле. Были десятины, и там сеяли рожь, наверное. И свозили потом домой, улица была широкая и на улице, как бы сказать, с помощью лошади снопы складывали таким образом, что лошадь ходит и тащит за собой камень ребристый, который зерно обрушивает. Раза три-четыре проедет – сухие снопы. Дедушка ездил на волах, он меня брал на руки, и так ехали домой. Там земля такая твердая, специальная.
Потом уже были колхозы. Тут же и в школу пошли. Очень хорошая школа, недалеко от города, 4-хклассная. А уже с 4- го класса еще ближе к городу. Там я учился в пятом, в шестом классе. В 1941, 1942 годах, а в 1943 году был переведен в 7- ой класс.
И начались вот эти два года. У военных был такой порядок, что некоторых мужчин-учителей не брали в армию. А была у них так называемая бронь. Алгебру преподавал Николай Иванович Перепелицын, он же был классным руководителем и нас опекал, когда мы вместо школы шли помогать родителям на оборонительные работы или в колхозе помогали. И он часто приходил поутру: «Ребята, приходите в школу». Потому что мы не ходили в школу по необходимости.
В 1943 году меня призвали в армию. Это было интересно и грустно. Но грусть – это проводы, потому что отца призвали, старшего брата призвали. Потом на них пришли похоронки и осенью 1943 года, когда город Воронеж дважды переходил из руки в руки немцам и нашим. То отобьют, то опять, и в основном днем были бомбежки. Легкие самолеты воевали, наши тоже поднимались, и были воздушные бои. А доставалось, если бомбежка шла, районам в большинстве. У нас был от станции железнодорожный мост, и этот мост немцы каждый раз и днем бомбили, наши самолеты не взрывали, поэтому не попадали на мост. В общем, он остался целый, железнодорожный мост
А бомбили, по гулу самолета чувствуется, что бомба. А потом, август месяц, светлые вечера, гул, и сбрасывали бомбу. Где-то через улицу или подальше к городу. Разорвалась бомба, потом плач, крик .
Впервые услышали мы гул немецких самолетов в 1941 году. Уже тогда прилетали они.
Радио уличное работало, Были такие объявления, да такие новости, по-моему, и без радио сразу доносились. Потому что область рядом была. Тем более, телефоны были. Тогда прислушивались к местным властям, потому что местная власть быстрее передавала все. И в 1941 году уже вместо школы нас в военкомат забрали. И уже присылали в органы милиции дезертиров – некоторые сбежали из армии или с фронта. Милиционеры обратились в военкомат, чтобы они им помогали, потому что не хватало народа. И военкомат посылал нас по пять человек мальчишек в помощь милиционерам. И мы ходили по деревням, где раньше жил дезертир, и нам давали один карабин на пять человек. И этот карабин, и пять штук патронов находились то у меня, то у другого, то у третьего. Ну, мы пацаны – раз, раз… эти пять патронов опробовали.
А потом сказали, что просто так нельзя. Уже помогали тогда, с милиционерами выезжали. И помогали искать дезертиров.
Дезертиры они были по своей воле. Приходим, а он дома. Мальчишки такие же были, как мы. И добровольно, не уходил и никуда не убегал, возвращался обратно в часть.
Тут еще очень ярко выражен призыв в армию ребят 1925 года рождения, и в нашем городе, и в районах . Со мной 24 человека призывались моего возраста в 1943 году. Ну, было побольше мужчин в нашем поколении. Эпизодов сопротивления как таковых не было. Призывали в армию, забирали. Вот когда с 1925 года рождения призвали и похоронка за похоронкой приходили на всех, поэтому, видимо, и наши уже поняли. Через нашу улицу шла после Сталинграда армия и помощь Воронежу. Через наши окраины улиц шли солдаты. Сокращали пути, по нашему огороду шли к Воронежу.
Наши солдаты 62 -й армии. Мы не знали. У нас был рядом пруд, они же там мылись. И пошли. А мы-то в этом пруду купались, и в грязи, иле портянки находили солдатские. Бросили, видимо, второпях. Это был единственный случай. И вот самый большой такой эпизод был в 1941 году, захватил и 1942 год. Под Сталинградом попали в плен не коренные немцы, а мадьяры, венгры, румыны. Они там уже были истощены, когда в Сталинграде воевали, их так прижали, что немцы сбрасывали провизию своим солдатам. И они были из окружения. Было принято решение, что пленных этих из-под Сталинграда в близлежащие поселения привозить. И вот они такие истощенные к нам поступали, что со станции, к вагонам машину грузовую присылали. Они сами не могли залезть в машину. Сажали их, как сказать, в машину, чтобы прижимали друг друга. Если упал, то его задушат – и все. И направляли в баню сразу. И если они были живые, направляли в клубы.
Садики закрывались. Детские сады, клубы были свободны. Удобств не было. И объявляли, что нужны женщины на работу, ухаживать за пленными этими. Мы еще смеялись: женщин, говорят, просят… А потом зимой даже они уходили и уходили, знают, что мужчины в армии, в холодное время, ноги обмотают, и все. И помогали нашим женщинам.
Если это интересно, то был такой эпизод. Должна была сохраниться вырезка из газеты, где фотография была, как сержант Дмитриенко обучает рядового такого-то меткости стрельбы из пулемета. И снято было, как в фильме «Чапаев». Сидит, пулемет рядом, и рукой так показывает. Просто был кадр из фильма. Вот эту вырезку, если бы знали, нашли бы, захватили.
Было решение эвакуировать нас на завод в Сибирь. Первым поехал мой отец, на него бронь была тоже, в город Чкалов. И он там был, потом отправляли вторую партию, поехали по брони. А отца не включили в бронь во второй раз. Срок кончился. И сразу зацепились, что бронь кончилась, и все – в строй. Ехали, наверное, под Москву, даже с семьей не успел попрощаться. Телеграмму написал, что призван в армию: «Еду помогать Пете», сыну, ну куда он попал. Похоронка пришла, Запорожье, и там похоронен в братской могиле. А потом я уже узнал, что сын его тоже там. Я почему интересовался, знаю, что написано, где погиб, в похоронке – станция Милютинская. Но когда я уже отслужил, едем, беру проводника, на перевале всех станций ищу станцию Милютинская, Нет такой станции. И я уже демобилизовался, взял энциклопедию, нашел станицу Милютинская и за голову схватился. Находится она недалеко от Запорожья. Если ехать по железной дороге на Украину. Станица Милютинская. Запало в душу. Ну, кого винить, если сам не понял. Когда получили похоронку, не смотрели станица или станция, да может, я и не понимал.
А потом когда переживаешь, мало ли, смотришь, надо было, думаю, своими извилинами думать, а не ориентироваться, кто что скажет.
Дядя вернулся, брат, вернулся.
У нас улица, ну город рядом, столько было однофамильцев и называлась Димитриевка. Потом я уже приехал и в справочнике смотрел, тут телефоны. Как откроешь – фамилия Дмитриенко. Димитриенко, другие, только в религиозном есть, потом в календаре увидел: Димитриевская суббота, что-то такое. А вот все хотел найти, все руки не дошли.

На войну призвали – 17 лет мне было. 29 сентября 1943 в осенний призыв.
Дома была еда, только то, что на огороде. Кормильцы разъехались, и тут призвали нас в армию, моих сослуживцев. Пошел на формировочный пункт, ну думали, что 1925 года рождения сразу на фронт отправят.. Оказались на пункте формировочном, погрузили нас в вагоны – теплушки, это товарные вагоны: в одну сторону нары на 14 человек и вторые нары на 14 человек. Всего 40 человек было в одном вагоне. С нами сопровождающий. Кормежка в вагоне – сухой паек. А по пути в городе Сызрань остановка, где мы помылись в бане, горячая пища в столовой, и опять в вагоны – и на Дальний Восток. 26 суток, таким образом, нас везли.
Привезли нас на станцию, знаю что это станция Мучная, это уже на границе с Приморским краем и Хабаровским краем. А город ближе к станции Биким.
Китайское название.
Можно рассказать, что рядом с Бикином есть станция Розенгатовка и так близко к границе что с Китаем. И оттуда люди даже к нам ходили, до станции Милютинской ходили, китаец со своим хозяйством, наши туда ходили. Близко тут было. Этот эпизод опущу, не интересно говорить. Здесь, на станции Мучная, военный городок, мы пехота, летчики, обслуживающие аэродром женщины военные, и артиллеристы. Мы, значит, пехота своим делом занимаемся, остальные – другими. А в то время на Дальний Восток многие поехали туда: и артисты, и другие видные люди.
Такие душевные концерты, устраивали, что в мирное время я таких не видел никогда. Вот так.
Еще марш-броски были тяжелые.
Конечно, призвали, чтобы тренировать, сделать настоящего воина. Если уж погибать, так умеючи. На этом был построен устав внутренний службы. Коротко и ясно, каждый солдат, наверное, знает. Стойко учили переносить тяготы и лишения военной службы. Но не зря были такие грамотные командиры, обучали.
А младшие командиры, как отцы, мы их уважали. Знали, что новобранцев привезут, и тут нас размещали, вводили в курс дела.
Да, жили в казармах. Кровать была трехъярусная. Обмундирование было наше, советское, а ботинки американские, через Владивосток поступали машины студебекеры, еще мелкие товары в помощь нашей армии
Это конец 1943 года. Концерты устраивали, и на 07 ноября мы попали. Машины прислали, а шоферов мало. Начали обучать шоферов.
А мы вдвоем с двоюродным братом на тракторе пахали. Тоже на скорую руку нас выучили пахать. Трактор ХТЗ, Харьковский тракторный завод. По брони был один мужчина, который знал хорошо технику. И вот на поле мы пашем на тракторе, таких пацанов как я, еще было несколько, двоюродный брат и другие. Всего было четыре трактора, вот чей- то заглох, наш старший товарищ подбегает к нам, что-то подсказал. Заводим трактора, опять поехали. Таким образом, и пахали на тракторах землю.
Но раньше всего я попал на службу в караул, дежурства. А в шофера я не попал. Так я и остался рядовым. Ну, это и хорошо, потому что были новоиспеченные шоферы, неопытные. А дороги-то на Дальнем Востоке крутые были. Сутки надо было , чтобы проехать. Подняться нужно было извилистой дорогой. И вот один на спуске уже, поворот был, не сумел быстро затормозить и креном пошел и перевернулся, и живых людей баллонами придавило. Так что я не переживал, что не попал. Политзанятия, были и тренировки на выносливость, солдатской выправки, оружие, винтовка, 6584 был номер. Это трехлинейка, штык снимается. Сначала нас молодых повели на стрельбище, где стреляли из всех видов оружия. И танки, и самоходки, и пулеметы, и танковые пулеметы. Сначала нас приучали, как на войне. Забегая вперед, скажу, что после войны с японцами мы продолжали военную учебу на Дальнем Востоке. И вот на Дальнем Востоке от Хабаровска до Сахалина, по границе наши земли были возвращены вновь России. И была закончена вторая Мировая война. И уже с 1948 года мы проводили обучение, уже других обучали.
И на стрельбище был командир полка, стреляли из танкового пулемета. Упражнения номер забыл. А заключается в том, что на 400 метров мишени в рост человека выставляли и надо эту мишень на 400 метров поразить. И за 20 метров до огневого рубежа я с помощником этот пулемет доставил. Нужно было быстро выйти на огневой рубеж, установить пулемет, появляются эти восемь мишеней, я успеваю за это время, за один раз, повернуть ее и стрельнул, и все мишени поразил. Командир взвода говорит: «Иди к командиру полка, он сказал, если кто хорошо стрельнет – ко мне». Я к нему, докладываю, а он говорит: «Передай командиру роты, тебе 10 суток отпуска с выездом на Родину. 10 суток до Москвы, 10 суток там и 10 суток обратно». Целый месяц я дома. Как раз я запомнил, когда отпуск был, у Мао Цзе Дуна был визит к Сталину, он его не принимал и говорил даже: «Его не поймешь, как морковку, сверху красный, внутри белый».
08 1945 года построили наш полк. В час ночи был митинг, в темную ночь. Объявили указ Верховного Совета об объявлении войны против Японии. Но это было не только в нашем полку, и в Приморском крае, Хабаровске, ну и на Сахалине. Наша рота была тоже рядом с заставой. Конечно, личный состав, бывший на границе с Маньчжурией, знал все уловки их заставы против нашей заставы. И в первую очередь, конечно, когда мы пошли в наступление, отличились наши пограничники.
Потому что дальше идет степь. Командовал нашим фронтом Малиновский. И дальше идем – степь, никаких городов, идем сутки. Смотрим – есть дым. Подходим – город Леньково. Этот город у японцев был как склад. Продовольственные и другие запасы там были. Японцы отступили, а все подожгли. Ну, отступили для того, чтобы сделать для нас засаду. Ну, мы идем, впереди идут разведчики . Вернулись, узнали, что там начинается их цепь. Ну, мы тоже развернулись, и пошла стрельба. Они нас, а мы их. Это был первый бой на самой заставе, а потом был второй бой. Дальше идем, и тоже степь. Август, жара, источников нет. Чтобы попить, подходим, туда, где течет ручей. Они что придумали: забили лошадь, она же сразу разлагается, чтобы мы не пили воду. Пожертвовали лошадь, чтобы она отравила воду. А за рекой был город, где каждая сопка была укрепленным районом военного значения. Тут были и казармы, зарытые в сопку, тут были даже командиры с семьями. А по дороге мы впервые встретились непосредственно с самураями. Это те люди, которые в мирное время жили на гособеспечении. Но в военное время они должны погибнуть. И вот для них началось военное время. Но их парламентеры где сдаются, где нет. И город мы взяли. Был сбор пленных. А где не сдавались, там, может быть, семьи самураев, дети были. Дети не знали, что взрослые понимают, что капитуляция неизбежна, а дети берут винтовку и внезапно стреляют. Вот такие были. Командир роты у нас погиб, и три человека рядовых. При таком обстреле. Город взяли, мы праздновали свой день Победы – 3 сентября. Ну, рядом же пленные, они оружие уже сдали. Награжденные, только офицерский состав имел от императора сабли, у них ничего не брали.
Машин не было, пешком шли. И мы сопровождали пленных. Когда приближались к нашей границе, наше командование предложило, чтобы офицерский состав японцев и это оружие сдали. И мы привели этих пленных в шахтерский городок. Где в лагере находились наши пленные, на западе они были отбиты американцами. В этом лагере проверяли и отпускали наших пленных, которые попали в Америку. Из Америки им разрешалось вести грузы. Вот они и навезли из Америки. Ну, и был шахтерский город, наши пленные, т.е. отбитые американцами. Они стали торговать вещами, привезенными с Америки, с нашими повздорили. До стрельбы дошло. Командиры наши наладили мир и велели закрыть этот базар, чтобы не было войны.
А этих пленных потом на уборку картошки и на работы выводили. И они возвращались в казармы, и вот вернулись в казармы и зажили мирной жизнью.
Выслуга лет у меня сначала идет военная , а потом в органах МВД. Приехал после демобилизации, был такой порядок: кто с 1928 года рождения, на заводе работает, в армию послали. А не берут. А было указание, что кто служит, пускай лучше служит, потому что они привыкли. А рабочих-то не хватало. И не отрывают их, держат. И вот когда уже отслужил в армии, два года служил и два года писал, чтобы перевели в Морфлот. Ну, возвращались туда, где меня призвали. И выдали военный билет, я был в сержантском составе, помощником командира взвода. Краткие сведения о прохождении службы в кадрах Красной Армии, пограничных внутренних войск. Указывается время пребывания в части, перемещения и т.д. Где я участвовал в 639-м полку стрелком. С 07 ноября 1943 года по 14 марта 1947 года. Вот этот промежуток – 25 дней у меня был стаж на фронте. Отдельный батальон 59 -й стрелковой дивизии, курсант. Но в 1950-м году я демобилизовался. И выдали мне билет. И тут, значит, те, кто демобилизовался, и те, кто был на фронте, в МВД пошли в училище, юридическое. Я сначала за 2 года училище закончил. А потом высшее образование получил и стал юристом.
После демобилизации решил в Лугу ехать, потому что сын в Питере поступил в институт. Был там с другом в Питере и поступил. Электротехнический институт. А старшие офицеры – все кто, подросли, кто ни пытается – никто не прошел. А эти вдвоем пришли и поступили. Ну, жена говорит: «Давай под Питер поедем. Будем встречаться чаще».
А теперь вернемся к службе. Были тренировки, стрельбы, были интересные марш-броски на 10 км зимой на лыжах.
Когда втянешься в тяготы лишения военной службы, становится даже физически не интересно. Потому что ты можешь. Теперь командир взвода. Я был у него помощником. Сначала командиры показывают. Упражнения показывает, и что-то сорвалось, чуть руки не поломал. А мы отрабатывали. Упражнения на турнике, на брусьях. Турник, брусья, канат и вот этот марш-бросок, это отобранная рота в полку. Четыре взвода. И я там находился. Устраивали их обычно в субботу, тренировались перед этим. Первую субботу – 5 км, во вторую субботу – 10, в третью субботу 15 км. И автомат, скатка шинели, патроны три кг, 2 диска по 70. Это после войны, 1945 год.
Когда вернулись после войны с Японией, служба продолжалась.
Еще когда до вступления Японии в Маньчжурии мы там рыли окопы, такие, как рыли под Воронежем. Противотанковые рвы. И все туда ходили. И тут уже много траншей нарыли. И мне пришлось ходить с лопатами, норма была. Столько-то выкопать и отдыхаем. Сопка была вроде как земляная. Траншеи нужно было рыть.
В столовой нам готовили сразу на полк целый. Одна рота выходит, через часик – вторая рота, третья рота. Еды хватало. У солдат была такая выкладка: у каждого с собой был котелок.. И кто – то на котелке написал:
«котелок походный,
что с тобой,
что без тебя,
все равно голодный».

Солдатам выдавали почему-то мыло. Для бани было мыло.
Соя была – соевые поля. На поля бегали. Смотрим, соя была не убрана, из- под снега торчала. А тут жители носят эту сою поджаренную. Два стакана сои насыпать, очень было вкусно и питательно. Потому что солдатская еда приедается. А тут что-то новое.
Потом были летние лагеря. И мы ездили получать продукты. В четверг был рыбный день. И мы получали на два дня кету. Это после войны уже. 25 суток была война не больше
Знаете, когда вернулись мы в казармы после фронта, были старшие товарищи в казарме. Никакой музыки нет, только на губах, вальсировали и разучивали танцы. Приходим потом на танцы в клуб, клуб был в леспромхозе Сучок. Наши ребята в кирзовых сапогах наглаженные, брюки х/б, внутреннюю часть мы натирали мылом, чтобы были стрелки. И стеснялись приглашать девушек танцевать, потому что не умеем. Хотя отрабатывали в казарме.
И оттуда демобилизовался и нужно уезжать, хотя можно было остаться.
На нашего брата, который войну прошел – набор был. Военные ушли, новых надо. Шесть месяцев можно было поучиться, и ты – лейтенант. Но тянуло домой, потому что сестры были младше меня. И я демобилизовался. А друг мой с нашей же улицы, клюнул на это дело и согласился. Ему присвоили звание, по связи он служил. Я в училище уже попал, приезжал в отпуск.
Я потом думал, какой я правильный выбор сделал.
Я юристом потом стал.

Мы надеемся, что Вам понравился рассказ. Помогите нам  узнать и сохранить истории   жизни. Помочь можно здесь 

Фото

Нас поддерживают

ЛООО СП «Центр женских инициатив»
Ленинградская область, г. Тосно, ул. Боярова, д. 16а
Телефон/факс: +7-813-61-3-23-05
Email: wic06@narod.ru

Добавить свою историю

Хотите стать частью проекта и поделиться семейными историями и воспоминаниями о войне и военных годах?

Прислать историю