Мы сохраняем устную историю. Помочь нам можно здесь.
Меня зовут Федор Александрович Владимиров. Я родился в деревне Коротыша Тверской области Октябрьского района в 1944 году восемнадцатого апреля. Отец служил во флоте, контузило его, мать – домохозяйка. Отец смог эвакуировать семью в 1943 году через Ладогу в Тверскую область к дедушке. Как немцев выгнали из Тверской, разрешили эвакуировать. Отец смог. Не так просто было из Питера эвакуироваться. Приехали голодные, дедушка спасал. Дети были голодные, хватали все. Он запер детей в чулане на замок, чтобы не ели. Иначе как? Ну, голодный ребенок, все голодные. Николай 1932 года рождения, Саша 1935 года рождения, меня еще не было. И младше меня две сестры – их тоже еще не было. Потом побыли, поработали. Отец вспомнил, что дядя позвонил. Дядя водителем был хорошим. В Поповке на Советском купил участок и позвонил: «Давай, Сашка, напротив меня будешь строиться!» Приехал сюда отец раненый весь.
Тогда радиоцентров и близко не было, были одни окопы в Поповке. Люди жили в землянках. Напротив магазина на Советской стоит дом – там люди в землянке были. Это я прекрасно помню. На вокзале были подбиты цистерны, там, где школа ваша, стоял танк подбитый. Ровно, где школа. Ну, может, плюс – минут пятьдесят метров. Мы еще пацанами бегали. Отец начал строить дом. Потом приехал старший брат и стал ему помогать, чем мог. Потом нужно было прокормиться в первую очередь. Потом уже поступил учиться. Потом приехал Александр, а потом уже вся семья. Уже девчонки были – Надя и Зоя, тогда приехали в этот дом. Печка была русская, лавка на скорую руку. Отец был больной, работал сторожем. И скотину надо держать, кормить ее. Семья большая, и приемную еще приняли. Отец поехал в деревню к деду – умерла бабушка Марфа. Он поехал узнать, как дед, чтобы его перевезти сюда. Раньше дружно было. Приехал туда, а у его друга мальчик погиб – мину нашли. И осталась девочка. Четырнадцать лет было ей. Привез отец эту Галю к нам. А она из деревни. Там от районного центра тридцать километров пешком. Он привез, поставил. На мать смотрит. А мать: «Саша, у нас же своих!» «Ну и что! Как-нибудь проживем!» А потом, как сейчас помню, Галя посмотрела на маму, мама на нее: «Галя, иди в комнату, раздевайся, снимай все догола!» Дала ей вещи свои. Она ее раздела и кинула ее вещи в растопленную печку. А блохи аж прыгают. Вот так было. Она ее помыла. А потом они ее доучили до ПТУ, в семнадцать или в восемнадцать лет замуж выдали – и все. Она симпатичная девчонка, но лицо было осколками посечено. Отец потом лошадь купил, стало полегче. Отец прожил ровно семьдесят лет, мать в шестьдесят пять умерла. Отец был усталый уже. Завод не бросишь, я на заводе был передовой человек, зарплата – триста, большие деньги. А мать была дома. Большая семья – надо постирать, чистые всегда ходили. Старший Сашка пошел в школу во второй класс. В 1948 году открыли школу в Поповке. Николай учился в другом, уже в институт поступил, он башковитый. Маргарита Григорьевна, Вера Васильевна была по зоологии – худая такая. Таисия Федоровна директором была. Владимир Федорович, конечно, был. Он пришел из армии в 1949 году. Школа деревянная на ул. Культуры. Только кирпичом не обложена. В классах в основном ребята постарше были. После войны света не было. Свет дали в Поповке примерно в 1950. При керосиновой лампе занимались. Что было, на том и писали. Я на газете написал. Мне учительница двойку закатила. Ну что, я буду объяснять, что детей много? Что мать будет бегать, а за хозяйством надо смотреть. Она газету оторвала – я написал. А учительница мне двойку поставила. Я в школу пошел в 1951-1952 годах. По тридцать человек в классах. Потом стали арендовать, дети пошли после войны, детей много стало, помещений школы не стало хватать. Стали снимать за линией в частных домах. Люди из Новгородской области после войны покупали дома. Построят, а жить некому. Арендовали – три школы было. А потом уже построили на Волжского, тогда уже я работал. В первом классе нас учила Наталья Дмитриевна. Она саблинская, учила начальные классы. Ой, какая она добрая женщина. Вот запомнил: Гордеев Семен Александрович – директор. Лысый, аккуратный такой. Он же воевал у Федорова в отряде комиссаром. А как он с нами умел! Ну, мы все хулиганы были! Он вызывает: «Кто-то там жалуется на вас, что вы такие плохие!» Посадит у себя в кабинете, а сам пойдет урок вести. Приходит: «Ну что, осознали?!» «Да!!!» «Идите, больше так не делайте!» Он душу вкладывал. Потом его в райком партии взяли. И еще расскажу, пока не забыл. Мы, школьники, поехали на соревнования по лыжной эстафете в Тосно с Иваном Федоровичем. Со спортом, кстати, нормально дружили. И мы шлепнули всех. Семилетка шлепнула средний класс, мы, семилетка, всех десятилеток шлепнули. У Ивана Федоровича специального образования не было, но он душу вкладывал. Марью Степановну Суровикову помню. Она была пионервожатая, она тоже умела с детьми ладить. Вот Владика Кустова мать. Она меня не учила, ее не очень любили, она строгая очень. И как-то чересчур. А дети не очень боялись. Потом Вера Васильевна – по химии, классный руководитель. Завучем была Фадина, потом она замуж вышла. Она строгая была, она русский и литературу вела. Чтобы и стихи учили. Про Суворова, конечно, другой разговор. Он умел совладать с нами. Во-первых, он видный дядя, если кто нахулиганил, не бил, конечно, но два слова скажет – и достаточно. А у Таисии Федоровны Бабкиной на уроке слышно, как муха летит. Она математику вела. Маргарита Георгиевна Суходольская-Киселева географию вела. Ее тоже уважали, она долго была директором, потом стали менять ее, Вера Васильевна вела зоологию. Иностранный у нас вела Адель Марковна – еврейка такая. Она хорошая, но после войны как-то немецкий не воспринимали, особенно дети. Потом пришел после ее студент или какой-то мужик, и то его фашистом ребята назовут, то еще кем. Он потом ушел переводчиком в аэропорт. Тоже нормальный мужик, я не помню, как его фамилия, но был такой. А вот ее помню, как сейчас. Адель Марковна – такого небольшого роста .
Вот есть люди, с которыми поздоровался, пообщался – и жить охота, а некоторые наоборот. Но видно так устроен мир. И к детям по-разному, некоторые со злостью, вот как Семен Александрович, он такой по природе человек. Про труды я расскажу. У нас Василий Арсентьевич был. И Федорович немного подрабатывал. У Василия Арсентьевича дом от этой школы был. Скамейки делали. А мазурики все были: только зазевайся. Витька Кирпуха сделал скамейку, а у меня кто-то украл эту скамейку. За урок-то не сделаешь скамейку, тем более ребенок. Я прихожу – нет моих деталей. Я у Витьки Кирпухи украл, у меня украли, у него украли – ребятня! У нас станочки были такие небольшие. Смотрели, чтобы аккуратно все было, такие легонькие станочки. Физкультура была обязательная. В Доме культуру проводили и кино показывали. Дом культуры тогда уже был напротив школы. Зала в школе не было никакого. Какой там зал – в коридоре! Строились там, умудрялись как-то – я даже со знаменем стоял. Мария Степановна, знаменосцы с двумя ассистентами. Интересно, конечно, когда со знаменем стоим. Мы и в походы ходили с Владимиром Федоровичем. Владимира Федоровича давно нет, он много пережил, в Сталинграде выжил девятнадцатилетний парень. Хорошо к школе относился, он же бухгалтером работал в школе. Он был такой пунктуальный. Учителя с нами ходили на пруды и на речку. По каждой дороге лыжня была на Тосна речку. Мы, пацаны, на карьеры ездили. Вот объявляют у нас мороз минус двадцать пять градусов. А мы хитрые такие были ребятишки. Придем, откроем форточку, а чернильницы-то были непроливайки! Форточку откроем – чернила замерзли. «Мазурики вы!» И нас отпускали. Дети ушли, учителя чайку попьют, между собой поговорят. Они идут домой, а мы на лыжах – на карьеры. Вот помню, как танк в этом пруду вытащили пацаны у вокзала. КВ-34. За линией много там. Один достали танк наш КВ, заменили масло, топливо, с толкача завели, и он своим ходом до Московского шел. Находили останки в танке. Нашли одного, он был в каком-то звании солидном, ордена несли, вот я сейчас помню. В Поповке танков пять утонуло. Гербарий мы собирали. Пацаны-то не очень, но старались. Еще у нас стоял теннисный стол. Владимир Федорович устроил, он любил такие вещи. И пушка стояла. Где живет зубной врач, там была пожарка. И там пушка стояла, мы пацанами приходили, рот открывши. Не знаю, откуда она там, я знаю, что потом увезли ее. Потом был сад, а справа там были кусты всякие. Мы сами сажали – яблони сажали, и все это на серьезном уровне. Учителя относились серьезно: нужно сделать и яблони, и малину.
Был у нас директор такой Самауков Аркадий Петрович. Такой своеобразный человек. Мы все смеялись. Он такой неопрятный: выйдет на линейку на построение, пуговицы застегивает. Он возьмет и застегнет пуговицы – одна выше, другая ниже. И стоит так: «Равняйсь, смирно!» А ошибки делал! Напишет объявление, а учителя исправляли. Откуда такого взяли – не знаю, вроде, говорят, что-то преподавал. И у него жена была учительница. Как-то впечатления не оставил, директор есть директор, учителя его не любили. А когда уходил Семен Александрович в райком, школа немножко поднялась потом, все учителя были хорошие.Поступать куда – это на первом месте было. Учителя уже приглядывались. Вот Юра Саломакин – он был химик. В областных спартакиадах участвовал, его в Москву послали, он не поехал что-то. Голова работала, а с порядком не очень, потом под машину попал. В нашем классе Люся Каноникина была, она училась хорошо. Танька Ильина хорошо училась. А мы, пацаны, понимаешь, на пятерки не рвались. Но все в люди вышли. Меня брат на завод взял работать, мне пятнадцать лет было в 1959 году. А потом дальше пошел учиться, заработок был хороший. Сашка ушел, он уже заканчивал Лесгафта, и Федорович ему узнал, что в Любани место свободно, и он пошел туда. Он сначала в Любанской школе, а потом, когда в Сельцо построили, его туда поставили. По тем временам все учились, работали и учились. В основном на вечернем, я не помню, кто мог на дневном. В школе было строго. Нахулиганил в школе, учительница зовет мать. Ну, мать есть мать – не скажет ничего. Если позвала отца – то все. И из школы брали в ФЗО. Я помню, у нас Горяев такой был. Что-то он там сделал, позвали отца. Тот – работяга на заводе. Он пришел к учителям. Учительница: «Вы знаете, он не хочет учиться!» Он в коридоре взял его за ухо, перевернул. И потом в ФЗО. Нормальный парень вырос. Мать на огороде. И надеть надо. Я с отцом на рынок ездил. Когда теленочка зарежет – на рынке продавали. На эти деньги отец и мать уже знали, что купить. Потом пошли старшие зарабатывать. Потом Сашка пошел – мне легче. Я хорошо зарабатывал, у меня заработок по тем временам был двести с лишним. Это в 60 годы был огромный заработок. Я отдавал все матери. Помню вот эту пушку немецкую. У вокзала была крупнокалиберная, которая должна была наши самолеты сбивать. При немцах она стояла, где подстанция, сеткой накрытая. Мы с пацанами лазали. Такой диаметр – ребенок пролезал.
Где радиоцентр, там никто не разбирал – рукопашный бой. Где «Пятерочка» сейчас примерно, там была противотанковая рота. Там наши и немцы. Не поймешь, кого там будешь собирать. Собирали все в одно. Я прекрасно помню, Мария Степановна организовывала. Наверное, не она, а от военкомата Панфилова переносили. Он погиб в Подобедовке. Там стоял типа крестика, оттуда перенесли уже. И у меня есть фотография, как переносим останки. Активные такие. Хотели ему Героя, а оказывается, что от маршрута свернул. Героя не дали. По большому счету за то, что он упал, да с пистолета отстреливался. Он был из Запорожья, учитель тоже, кстати. А потом переучился. Запомнилось очень много, как Иван Федорович нас тренировал. Я всегда ждал. «Завтра в Ушаках соревнования, эстафета по лыжам!» Для нас праздник это. Тем более обыграли старшеклассников. Семилетка обыграла старших! И всегда ждали. В Тосно вызывали нас. И учителя ездили болеть за нас. Классный руководитель всегда. «Федор, ну ты как? Давайте опять первое место занимайте!» Я бегал, я такой был спортивный парень, у меня грамота есть школьная за спорт. И огород всегда заканчивается – к лету дело. Мы все приберем, окучим, учительница достает цветок рассказывает про него: вот этот цветочек, чтобы он хорошо рос, надо землю разрыхлить, надо добавить удобрение. А еще про школу запомнилось, как металлолом собирали, это при Самаукове. А металлолома было много. Но дело в том, что была фирма конкурирующая. Одно дело – в школу принести железки. А найти хорошую на железной дороге и утильщику сдать? Потом стали собирать макулатуру, собрали мы ее. Много было. Кинули, думали куда девать? Сжигать стали. А потом пожарные пришли, предписание сделали. И моменты были такие серьезные. Да, на стенгазете рисовали: кто едет на спутнике, кто на самолете или на черепахе. К нам приходят ребята: «А чего же вы не черепахе-то едете?» Это если не победили – макулатуры мало собрали. На весах измеряли. Дети сами рисовали и стихи подписывали. Я там немножко стихи напишу, все прочитают – нос кверху! Что ты! Постановка школьная была по тем временам, спектакли были и хор был. При Семене Александровиче был хор военно-морской песни. А у меня отец моряком был, когда контузило, мы пели в клубе и родителей всех приглашали. И музыкальный руководитель был. Он играл, а мы пели. Если ничего голос, то нос кверху. Даже на конкурсы некоторых посылали. Я туда, конечно, не попадал. Пионерская организация была на высшем уровне. Мария Степановна, надо ей отдать должное, очень к этому относилась ответственно. А потом она ушла работать в радиоцентр.
В школе печки топились. Дрова, наверное, привозило Тосненское сельпо. В каждом классе – круглая печка, была техничка, она жила при школе. Потом сделали буфет, в этом буфете – соломка для детей, копейки стояло все. А с собой мать, вроде, ничего не давала – не помню. Ну, семья большая – не голодовали. Свое хозяйство, да и все работяги. Ну вот я после работы прихожу, отец сено убирает, две коровы. Сейчас канавы забиты, а раньше все было выстрижено, и люди не ленились. В Поповке был участковый. Дрова свалил – участковый приходит: «Неделя тебе, убирай!» Не было такого бардака, как сейчас. Был один выходной. Например, кто-то работает на Ижорском. Там один выходной. Еще был ларек, и там пиво продавали. Ну, мужики войну прошли – надо пообщаться, пивка попить. Я любил со своим отцом ходить. Они мне конфетку купят, по сто граммов поговорят, да и подерутся между собой. Вот столбы администрация прикатила. У каждого дома столб положили. Каждый, кто мог, копал яму под столб. Потом приходили несколько человек, столб ставили. Приехали электрики – тянули провода. В 1950-1951 год в Поповке ничего не было. Все жили в блиндажах на окраине поселка. В поле никто не жил после войны. Там тоже были бывшие дома, только было все перемолото. Там фундаменты были. Разломали их и делали дома. Там была большая немецкая колония. Они там выращивали овощи, фрукты. Где слева немцы жили, у них был порядок. Земель было сорок соток, не меньше. А там, в поле, полностью было не восстановить. Стали за линией строить, за линией мало было домов. До войны там жили, я местных жителей знал. И местный житель рассказывал, как пригнали курсантов, а немцы шли со стороны Никольского. Курсантов пригнали, дали винтовки. Между прудами прокопали траншеи. Немцы идут, они пух-пух с винтовки. А те ребята опытные, уже более приготовленные. Отошли, покушали, подошли, зарядили пушку и всех курсантов там положили. Вот это на прудах. Столько людей уничтожили. Насчет разминирования я тебе скажу. Палатки стояли, где ваша школа. Мне уже лет пятнадцать – шестнадцать было. У них были собаки, они втыкали флажок, потом собирали, потом давали сигнал, и они подрывали. У нас практически каждое лето взрывы были, столько мин. И на участке находили. Много было мин.
Фундамент копали, а у Сашки как раз был выпускной вечер. С Юрой Латковым копаем, и раз так по металлу. Глядим, а там минометка. «Саша, ты чего?» А он песни поет, не слышит! По головке дал – и все. А вот копали окопы, я думал, там кости, а нет костей. Но оружие осталось . Все зависит от самого себя: если раздолбай, то все будут шпынять. Я расскажу, как я в бокс пошел пацаном. Был один старший такой. Он раз мне в лоб ни с того ни с сего. А сосед подошел, ему тоже вкатил. А мне не понять, за что. Я пошел боксом заниматься в Колпино. Пришло человек тридцать – и все обиженные, такие, как я, кто кому накостылял. Тренер пришел, мы думали, как в кино будет. А он: «Значит так, гусиный шаг, пробежка по стадиону!» На следующий день из тридцати осталось десять человек. Все хотят боксерами сразу стать. Потом осталось пять человек – и я тоже. Как-то на танцы мой обидчик пришел. Он не знал, что я занимаюсь. Пришел, толкает всех. Он меня старше на три года. Меня толкнул, а я уже с девчонкой в Доме культуры. Я уже работал, мне лет шестнадцать было, уже владел боксом. Он меня толкнул, я ему: «Да что такое?» А он мне: «А, это опять ты? Пойдем один на один!» Ну, я ему: «Пойдем!». Мы вышли. Я ему как дал – сразу в нокаут, дружки прибежали. Меня задело, я никогда просто так человека не обижал. Сашка-лыжник пришел с армии. А на ринге мне тренер ударил по носу. И чуть чего -кровь идет. Это уже все. Я пошел на Фонтанку, мне сказали – подождите заниматься. А Сашка говорит: «Да брось ты бокс, ты уже солидный парень, давай на лыжи!» И я на лыжи, и тоже был первый. А бокс – только когда хулиганил кто или заступиться. Порядки были в школе, к труду приучали. Вот мы еще не выпускались, Юра Ковалев был хулиган, он любил что-то творить, его хотели выгнать, но мать пришла, уговорила. А он: «Давайте клумбы сделаем!» И вот перед входом в школу сделали, где-то землю нашли, сами привезли, сделали клумбы, даже орнаменты были. Мы ему помогали, чтобы Юру не выгнали. В классе все время что-то делали, оформление класса занимались. Учительница говорит: «Через месяц будет тому-то посвящено!» И вот мы старались друг перед другом. Гербарий я запомнил. Пацанам гербарий не очень, но задание есть задание. Листья собирали – клен высохший и какие есть деревья.
Самое главное не рассказал, что Поповка была выжженным местом, окопы – и все. Урок физкультуры или труда – не важно. Иван Федорович собирает ребят, лом через плечо – и пошли по Советскому. Тополя быстро приживаются. Он идет с ломиком вдоль улицы. Ломом так вжик! А мы в ямку тополь. И Поповка стала, а так было голое поле. Мины подбитые, все, что хочешь, было здесь. Вот так украшали Поповку.
Мы надеемся, что Вам понравился рассказ. Помогите нам узнать и сохранить истории жизни. Помочь можно здесь
