< Все воспоминания

Полякова (Квашнина ) Любовь Александровна

Заставка для - Полякова (Квашнина ) Любовь Александровна

Видели, как вешали наших. Нас гоняли смотреть на казнь. Это на Северной улице было. У дома Коли Пименова на углу стояло дерево, там и вешали. А потом еще были казни. Но я их уже не видела. Фединого отца , знаю, повесили. Сестры мужа Алексеева, со Староселья. А вот на углу, где поворот по нашей улице , здесь стояла рябина, и на ней висел молодой наш русский солдат- это я видела точно. Я ходила молоть зерно, на Северную улицу, там овес да рожь мололи. Я иду и вижу: солдат висит, без сапог уже.

Никто из нас не вечен. И ветеранов с каждым годом становится меньше и меньше. Помогите  нам  СОХРАНИТЬ  истории   жизни  и донести их детям.

Помочь можно здесь.

 Родилась я в 1930 году. В семье у нас было двое детей, я и сестренка. Мать была домохозяйкой, но поначалу, конечно, они работали на карьерах. Пилили лес, отправляли его. Отец работал в  Поповке,  там завод какой-то был. Вот так  и жили. Было у нас хозяйство: коровы, поросята, овцы, куры. Сестра  у меня была с 1937 года рождения, но она умерла, когда ей был один год и 9 месяцев. В барском доме была школа, в ней с пятого класса  учились, большая была школа.   Она  у самой дороги стояла. До войны  там была школы, а после войны  интернат. Ну а потом отца забрали в армию, а мы  в Тосно ездили его провожать. Долго стояли  у военкомата. А  мужики- новобранцы  сидели   и  пили там одеколон, водки-то не было. А потом их погрузили в вагон и отправили.

Многие наши мужики служили на Синявинских болотах: Андреев дядя Саша, дядя Ваня   Ефимов. Наши шапкинские, возраста такого, как и отец был, с 1903 года рождения. Ну и там, на болотах,  отец  себе отморозил ноги, а   потом его отправили в госпиталь  в Омск, и потом из Омска он к нам так и не вернулся. Писем от него уже не было. Единственный, кто пришел с Синявинских болот в Шапки, был  дядя Ваня Ефимов.  Но его здесь немцы  где-то в болоте схватили. Так он домой и не попал, увезли  куда-то немцы – так и пропал  без вести. А вот Коля Гливенко, дядя Васи старший сын, он тоже шел сюда и попал в плен, и тоже  без вести попал. Когда он домой пробирался, бабушка наша Агафья  что – то собирала в огороде. Он ее зовет: «Бабушка Агафья, принеси мне какую-нибудь одежду», но  тут  немцы   его перехватили,  так пропал. Так и не знаем, где  он. А когда  наши  уходили, маму ранило. Немцы   нас  бомбили. На месте стояла наша машина и раненых подбирала. И тут же  перевязку маме сделали на месте.   Во второй раз маму ранило  в Латвии. Попал в нее осколок. И вот она  долго с ним ходила, а потом как- то нажала  на него,  и он выскочил. И у Комоловых сильно   ранило невестку,  она  полезла в подвал, а бомба-то   в  дом угодила , и ей половину заднего места оторвало . Но она выжила. Только какими судьбами, не буду говорить, потому что не знаю.

1
Увеличенная копия фотографии: «Дом А.М. Квашневой во время оккупации».

Когда немцы шли, у нас здесь на дороге машины были, а  куда бежать, когда  бомбят, не знаем. В это время картошка еще  была не вскопана,  и мы побежали по огородам, побежали к  Нестеровскому озеру. А там военные тоже кричат: «Ложись, ложись!». Ну, мы   около озера легли, самолеты пролетели, и тогда  мы побежали к Кулаковым в дом. А потом, смотрю,  у меня  даже  в платье были осколки. И наши на  машинах отступали. Но шапкинских  солдат в них не было. Всех, которых забрали, уже отправили  на фронт. Мы  тоже решили бежать, схватили  только то, что могли унести. Бежали за реку  – не на машинах ведь, а так. Что могли, то и взяли, а так все оставалось. Мы все ушли за реку, за Мгой  были   у нас окопы. Кто  с амии  там жил, помню хорошо: тетя Фрося  Гливенко, дядя Вася, и у них была мать баба Саша, и мы были в этой землянке вместе. Мы  жили  в этих окопах, а потом когда немцы пришли, то  посылали нам листовки : «Мол, выходите и идите все в деревню». Они требовали, чтобы мы  возвращались в деревню. А если не послушаем их, то они будут  лес прочесывать и будут стрелять. Ну, мы, конечно, вернулись. А когда вернулись, в доме  немцы уже хозяйничали.

У нас  в доме была кухня, а за перегородкой комната. Печка стояла, маленькая комната была. Там жил офицер, а  в другой –  солдаты немецкие, а мы с мамой на кухне ютились. Мама  пока мылась в кухне утром, у нас от  кровати  двуспальной, немцы вынесли матрас. Они  то приезжали, то  уезжали. Менялись  постоянно. Зеленая форма была у них. У них же разные нации воевали  :  и чехи, и болгары, и  у всех были разные отличия. В черных формах у них были те,  которые  вешали  наших, карательные отряды  были в черной  форме. Нас потом всех переселили   несколько семей в один дом. Нас хотели сначала к Малюшкиным Яков Петровичу и Ольге Васильевне  поселить.   Мы жили две семьи: тетя Фекла и муж ее дядя Федя. А сначала к нам поселили  Андреевых  Нину с матерью и бабушку. Потом, видимо, понравился наш дом, он лучше, значит, нас туда переселили. А Андреевы, по-моему, к Малюшкиным   переехали. А мы жили: тетя Фекла, мы с мамой, а вторую половину  занимала  Марья Варламовна  и какие-то еще девчонки молодые. А потом мы переехали к своей бабушке на ул. Северную. Там жили тетя Даша, моя крестная с двумя ребятами, Майя Федосеева, мы с мамой, Катя Исправникова  и дядя Коля с Клавой. Вот сколько народу.

2
Муж Любовь Александровны – Поляков Федор Михайлович, участник войны

Видели, как вешали наших. Нас гоняли смотреть на казнь. Это на  Северной улице было. У дома Коли Пименова на углу стояло дерево, там  и вешали. А потом еще были казни.  Но я их уже  не видела. Фединого отца , знаю, повесили. Сестры мужа Алексеева, со Староселья. А вот на углу, где поворот по нашей улице , здесь стояла рябина,  и  на ней висел  молодой наш русский солдат-   это я видела точно. Я ходила молоть зерно, на Северную  улицу, там  овес да рожь мололи. Я иду и вижу:  солдат висит, без сапог уже.

Потом хоронили их уже на кладбище  в общую могилу. Федин отец, вернее мой свекор,  дядя Федор, Поляков Михаил, Цветков еще. Они на Карловке жили. Где то дом у них тоже  был. Как поднимаешься, где кладбище сейчас, в горку идешь, и сразу вдоль дороги был дом, длинный серый, и там жили они. Партизаны были, но я их не видела. Только слышала  о них . Мне до войны отец, когда еще в Питере  работал, привез  лыжи. Так вот, когда немцы  эти  лыжи  нашли, давай кричать: «Вы для партизан их держите». И забрали их у меня.

Не знаю, были, говорят, какие- то две девчонки здесь, но они были как связными  здесь. Они  жили у тети Веры. Сейчас не скажешь ничего. Мама работала у немцев. Наверху старая почта была, где родник у нас сейчас. А наверху  дом какой -то был двухэтажный. Кажется, почта у немцев была, не знаю. Мама ходила убираться  туда. От комендатуры посылали на работу каждый день ,  а  комендатура была у Писаревых в доме. Мы все туда ходили отмечаться, идем туда,  и нам дают работу. Какую работу?

Дрова, например,  пилили… Мне в 1942 году 12 лет мне было. Мальчишки пилили, кололи, а мы носили по землянкам  немцам. И нам за это давали кулечек: в нем  столовая ложка песка, хлеба и соли. И больше ничего. Сначала картошка была у нас. Успели  мы ее выкопать . Но немцы  все отнимали и кур ловили, отнимали. У нас огород был маленький. Мама выпустила этих кур, а немцы как налетели, начали кур гонять, а им же не перелететь. Раньше частокол был, им никуда не деться.  Немцы   бегут за ними, голову набок , и в мешок. А был поросенок  у нас  перед войной, маленький еще. Только взяли его, а немцы  услышали , что поросенок хрюкает и говорят мне : «Где ключ?». Я говорю:  «Не знаю, мама на работе, а ключ где, не знаю!».  А немцы  хотели дверь  открыть, поросенка взять.   А потом, когда  мы убегали, я этого поросенка под пальто прятала.    А вообще, что нам с ними общаться.  Если выйдут в кухню, а мы, бывало, пойдем с котелками, кто с кастрюлями, чтобы хоть супу налили бы. Идем, а солдат своих уже накормили. И повар нам всем нальет другой раз. А  в  другой раз как поварешкой стукнет раз: Вон отсюда!  И мы бегом кто куда.

По – разному относились. Вот один немец сказал, что у меня дома таких восемь человек. Взяли в армию,  а  куда ему  деться. И добрые были, и хорошие – всякие были. Вечером мы, кончено, закрывали все окна наглухо, чтобы только нигде не было видно  света, еще выйдешь на улицу и смотришь, нет ли нигде щелочки. Чтобы не было просвета. Чтобы наши не бомбили. Лагерь военнопленных был здесь , у Даниловых. У них был дом старый, и они начали строить новый. И в этом новом доме, еще недостроенном, находились  военнопленные наши. Даже  не знаю, сколько их было, человек может быть 40- 50 было. А лагерь был у родника. Где мама работала, там был лагерь. И там был отец Сергея Хабарова в этом лагере.

Они сидели за колючей  проволокой. Это Макса. Кротова, д.13. От Ларионовых до Суворовых была деревянная дорога, вот они эту грязь убирали.

Когда мы жили у бабушки, я же была в няньках у Кати Исправниковой. Я нянчила. За это я  ходила на кухню в военный госпиталь. Бывало,  Вальку посажу на плечи  и несу, приду к ней, Катя  мне нальет кастрюлю супа. Я Вальку  опять на плечи и несу, а ей   было 2 года.

А вообще, к мирному населению немцы относились по – всякому.

3
Клава Орехова (Староселье) и Люба Квашнева (Шапки) на восстановлении дома отдыха в Надино

Наши полицаи были. Вот Сашка был Колескин, Ефимовы повыше жили, а Колесникины  здесь, тетя Настя, Саша еще там кто то. Никто не вернулся,  и я не знаю. У них были  полицаи. Лысов был дядя Коля, он жил  в самом конце, где сейчас дом Марьи  Гавриловны, там   был дом старосты. И староста  был кто,   не помню.

Единственное помню, как  дядя Коля пришел к нам  в дом  и говорит : «Нюша-, отдай Сашкины  валенки!».  Мне не успели скатать,  а вот  маме и отцу сделали. У нас катали валенки в деревне в Васькиных Нивах, и отец привез белые валенки с длинным голенищем. И вот пришел староста забирать моего папы валенки, а   мы как раз закапывали посуду, и  наша  бабка как заорет на него: «Вон отсюда, я тебе сейчас покажу   валенки, мать одна с ребенком осталась!»   И матом на него. Так они и не вернулись больше за валенками.

Немцы разрешили для народа церковь открыть. И был такой поставлен стол, и батюшка наш   немцев благословлял.     У колодца была церковь, где Карловы  жили. Они же были верующие,  и они решили открыть церковь. Вот Таня Томбовцева, у нее мать тетя Настя, у них были Таня, Анна, Вера, Ленька и Миша старший. И как раз их дом стоял, где Надька Егорова  жила , а дальше был  Ефимовых дом. Вот в половине их дома и была церковь.

Службы  щли  на русском  языке. Лошадей было много. Тяжеловозы были, возили орудие. Вот у нас тоже было: упал снаряд , и лошадь убило, так немцы котлет из лошадиного мяса наделали. Немцев  убитых  в парке хоронили.   В Надино был пионерский лагерь,  там был госпиталь в войну, и там же было кладбище. Когда мы работали на восстановлении, копали  землю,  то  мужики выкапывали эти захоронения. Много было захоронений.

В 1943 году  нас с мамой из Шапок отправили в Латвию, уезжали по осени. Я еще в школе учились. Школа работала. Мы учились в школе, где  магазин сейчас. Учительница жила на втором этаже, а мы учились на первом. До войны у  нас была учительницы – Раиса Ивановна, во время  войны  мы немного учились, пока нас не   отправили в Латвию. А школа, какое – то время работала, когда немцы пришли. В войну нас учила Елизавета Ивановна Она не вернулась после войны. Тут много людей не вернулось после войны.

До войны я три класса успела отучиться. Одноклассников своих помню. Курочкина Колю, Николаева Колю, Валю Васильеву. Класс   у нас большой был. Человек, наверное, 30 было

Ну, так вот. Как нас отправляли. В Шапках  погрузили  нас  на машины и повезли в Любань, там выгрузили нас около школы железнодорожной, а потом погрузили  в вагоны и повезли.  Привезли в  Псков, там наших много осталось. Мы ехали в товарных вагонах. Привезли в Ригу ночью, немного нас там поддержали, а потом привезли в Либаво.  Привезли, перегрузили  на узкоколейку и повезли в Бауск.

Привезли,  выгрузили на  большую  площадь, дали поесть. И стали разбирать в семьи. Кому досталась маленькая семья, кому  большая. Мы с мамой попали к хозяину, в которой жили муж ,  жена и бабушка. Наш  хозяин  приехал на двух лошадях. Он на одной лошади поехал, а мы с мамой на другой сидим. Еще у меня патефон был. Что, что,  а патефон я взяла. Привезли нас вечером поздно на хутор. У него был скот: и коровы, и поросята, и овечки, и гуси , и куры.  Мама там и  работала.  Утром   она рано вставила  и шла  с хозяйкой коров доить.  Не маленькое  было хозяйство-   70 гектар земли. Мама с хозяйкой коров доили, скотину убирали. Копали  картошку, жали, молотили. Так   и  жили.

Я с хозяином ездила в лес за дровами, заготовлены они уже были. Даже грузила дрова на лошадь. На мельницу ездила в город. Тогда 13 лет мне было.

Мы вместе с хозяевами питались   за одним столом, а они должны были нам давать карточки, и мы  могли  отовариваться в городе Бауске. Масло могли купить и еще что- то.

Мы на хуторах  немцев  и   не видели. Русские только ходили, а немцев не видели, когда  там жили. Там наши  дезертиры были. Приходили к хозяйствам: «Давай это, это!» в приказном порядке. «Сготовь нам утку или гуся, чего там!». На телеге приедут, по несколько  человек. Хозяйка приготовит, накормит их.   Это  был  уже, наверное, конец 1944 года. Мы домой уже приехали в конце 1944 года, в начале 1945 года. В октябре 1944 года мы приехали, год были там.

А обратно возвращались так. Вот как раз приехали на лошади несколько человек к хозяйке поели, попили. Вдруг подошла машина, подъехали два офицера Василий и Николай. Коля  был женат потом на Машке в поселке. Они там и познакомились в Латвии. А Лида  (Лидия Васильевна Малюшкина) была  меня старше на год, ей 15 лет, уже невеста была. Вася стал за ней ухаживать, а Николай за Машей. Жили тетя Оля, Маша и Галя. У тети Оли двое ребят и мы с мамой. Они были беженцы из Березовска. В войну, когда бежали в Шапки.

5
Свекор Л.А. Поляковой Михаил Александрович Поляков – был коммунистом и депутатом Тосненского райсовета. Казнен фашистами

У нее дочки – Маша и Галина. А Коля был капитан, а Васька – старший лейтенант. Потом Коля женился на Маше, когда мы приехали из  Латвии. А Васька не знаю,  куда уехал. Вот они  и отправили нас из Латвии под Тосно. В вагон погрузили, помогли все погрузить и привезли в Тосно. В Тосно мы остановились  у  дяди  Васи Малюшкина,  это Лидин  отец,   он до войны работал на железной дороге. Лида – моя двоюродная сестра . Моя мама и тетя Вера – родные сестры. Приехали в Тосно, а куда идти жить ? А там работал начальником станции Данилин. Раньше он у нас в Шапках был,  и дядя Вася с ним в Шапках работал. А  тут он в Тосно начальник станции.

В Тосно  дом был двухэтажный для  железнодорожников   . Здесь он и  жил. Комната большая такая была  у него. И он говорит: «Василий Петрович, оставайтесь в Тосно. Поселю вас   в этой комнате». Ну и так нас всех в эту комнату поселили. Потом дяде Васе он дал работу при вокзале.

А мы куда? Надо ехать домой. Надо съездить в Шапки. Посмотреть, что там, да как. Приехали, а там пусто –  одно поле. В какую сторону наш  участок – не знаем. В общем, все пусто было, ничего не было. Ну, мама  узнала, что  оказывается тетя Фрося Гливенко  уже в землянке жила. Они приехали  пораньше  нас в Шапки .Землянки были там, где Кулаковы жили.  И так жили мы , потом дядя   Вася построил времянку для  себя.  «Давайте,- говорит, –  приходите к нам жить!» И мы с мамой туда  переехали. А чего, вещей не было, взял сумку да пошел.

А патефон я  свой  все-таки потеряла. Наверное, когда вез хозяин, я упала в канаву с лошади и, там выронила. Уже не помню. Учились мы в поселке. Там был такой небольшой домик, и в этом  доме была школа. Учила нас Олейникова Наталья Михайловна.   В   доме том  была небольшая комната, в ней стояло   несколько парт.  Все классы в одной комнате. Было несколько человек всего. Четыре класса удалось закончить. Некогда было  учиться нам:  сначала работали в карьере, грузили  вагоны лопатами. Потом я пошла в ФЗО. А сначала нас никуда не брали, потому что мы   были в оккупации. Надо было заполнять документы,  и там  мы писали, что были  в оккупации, поэтому  нас никуда не брали – мы же были на вражеской территории. Училась я в городе, получала специальность ткачихи. Фабрика   ткацкая  была в Выборгском районе. Потом я ушла оттуда. А после я вернулась и работала в Шапках. Здесь  на железной дороге  работала.

Сначала  дорогу до  Нурмы  восстанавливали.  Мне   тогда  всего 15-17 лет было. Сначала в карьере  работала, а  потом на линии. А был  у нас  еще магазин  железнодорожный, где сейчас стоит двухэтажный кирпичный  дом. Вот здесь был магазин и до войны,  там он  был и после войны. Там была продавщица, она все   маме моей говорила: «Анна Михайловна, отдайте мне Любу. Я ее научу торговать». А мама  говорила: «Нет, упаси бог»!

Мама боялась, если растрата  будет  или  кража, потом повесят на меня и все. Так я на железной  дороге и работала. А потом в геологии работала, в разведку  ходила с геологами.

А потом я  пошла  восстанавливать  пионерский  лагерь   в Надино. И после восстановления работала в  этом  лагере. Работала сначала в корпусе, а потом на

кухне. Зина Никитина  Варфомеева, я и  Валька на кухне  работали. А пионеры приезжали из   города, с завода Ворошилова. И материалы с завода привозили,

привозили все из  города с этого  завода. Еще строители были, когда открывался лагерь. Дорожки делали, восстанавливали.

Один корпус стоял пустой, основной. От него остались только основание и стены. Только корпус один, ни окон –  ничего не было. А потом второй этаж достраивали. Поднимали бревна туда на себе женщины. Строгали каждое бревно, кора, когда была снята,  мы рубанком все  ровняли. Девчонками еще были.

Штукатуром работали, всяко поработать пришлось. Да,  жизнь прожить, не поле перейти. В лес   ходили за  ягодами, это теперь молодежь не хочет в лес ходить. А мы ведь, бывало, с работы идем в лес, в выходные –  за клюквой,   за  брусникой, по  грибы. Все не просто было.

Слева направо сидят Елена Николаевна Семенова, Людмила Евгеньевна Щеголева, Лидия Васильевна Тихомирова, Любовь Александровна Полякова, Вера Дмитриевна Кулакова, Галина Николаевна Низовкина. Митинг в Шапках на Братских могилах 09.05.2013 г.

А дом мы все – таки отстроили. Мы вначале  жили у Малюшкиных. Сначала была времянка. Дядя Леша с Васей оставили  нам  времянку. Ребятам были одному два, второму три  годика . Уже я замуж  вышла. А Федя, муж мой.  ходил, все делал сам. После этого стали строить дом. Это было в 1963 году,  фундамент поставили. И все мы с Федей вдвоем. Федя после армии вернулся в Шапки в 1949 году. А в 1950 мы поженились. А познакомились мы в клубе на танцах. Наверное, там и познакомились, я  забыла уже  все. А клуб был  там , где старая церковь.

Библиотекой у нас заведовала Вера Михайловна, а кто в клубе  был – не помню.

Муж после армии сначала лагерь восстанавливал, а потом на «Большевике» 26 лет отработал, а потом на пенсию пошел. Работал стропальщиком.

А я потом пошла на завод, 21 год отработала. Мы работали посменно, по 12 часов. И в день и в ночь. Но он сначала чеканщиком работал, когда приехал. Суда были, а он чеканил швы.

Мы надеемся, что Вам понравился  рассказ. Помогите нам узнать больше и  рассказать Вам. Это можно сделать   здесь.

Нас поддерживают

ЛООО СП «Центр женских инициатив»
Ленинградская область, г. Тосно, ул. Боярова, д. 16а
Телефон/факс: +7-813-61-3-23-05
Email: wic06@narod.ru

Добавить свою историю

Хотите стать частью проекта и поделиться семейными историями и воспоминаниями о войне и военных годах?

Прислать историю