Мы сохраняем устную историю. Помочь нам можно здесь.
Я родился 3 декабря 1926 года в селе в Воронежской области.
В первые дни войны мне уже было 16-17 лет. И только война началась, нахлынули немецкие самолёты, территорию бомбили. А когда наши «кукурузники» вылетали – это одномоторные самолёты маленькие – то пугали немцев. Встречается «кукурузник» с немецким самолётом, и как будто дерутся.
В Воронеже немцы были недолго. В 40 километрах от нашего села была узловая станция, которая объединяла дороги в сибирском направлении, на Украину, на север и на юг, во всех направлениях. И эту узловую станцию немцам очень-очень хотелось взять. Очень много страха нагоняли эти самолёты! Когда начались военные действия, самолёты начали летать через сёла, низко летали, по краю села бросали бомбы.
В каждом доме был вырыт подвал, кирпичом или мелом – у нас недалеко меловые горы, оттуда привозился кирпич и большие груды мела, – их чистили и делали меловые подвалы, там прятались.
Все боялись, трусили. Особенно, когда немцы в селе стояли. Подойдет, возьмет за пиджак немец или финн, – а финны были очень жестокие, – и кричит: «Что, русский, хочешь жить или не хочешь?» Мы руки поднимем перед ними: «Я боюсь, я боюсь!» и трусим, и вот этой трусостью люди и спасались. Бывали жестокие немцы или финны, сразу говорили «Я тебя убью!» Меня однажды в огороде прижали. Держит он пистолет, а я сказать ничего не могу. Если я ему хоть слово скажу, ему подумается, что я что-то плохое сказал. А он вывел прямо на поле, в огород, где картошка была посажена. Не в сарай куда-нибудь ведет, а прямо в огород! А еще бывало, приходят одни и кричат: «Давайте яйца, масло, молоко!», другие приходят и забирают, что хозяйка сготовила покушать, блинов или там хлеба.
Сосед наш, жил от нас в 200-300 метрах, бедно жил, а мы работали – я, отец, обе сестры – и немножко жили зажиточно. Так вот этот сосед, как только приходят немцы, он ведёт их к нам, показывает: «Вот они богато живут, у них и спрашивайте…» Отец у меня раньше поросёнка держал, овец, корова была хорошая. Масло, молоко, сметана – всё было. И вот этот сосед направлял немцев к нам. Их полицейскими называли. Или идет с полицейским какой-нибудь «деятель» помоложе, пальцем показывает, что можно творогу, масло взять. Мы находились в состоянии постоянного перехода: сегодня немцы захватили, поживут три дня, неделю; а завтра русские.
Отца забрали копать окопы, траншеи вокруг села, чтобы солдатам можно было спрятаться. Из Воронежа шла армия наша, освободили село. Я был призван в декабре 1943 года в армию, а в 1944 году я был уже обмундирован, получал оружие. Нас всех собрали и повезли на распределение, армии нужны пополнения, нужны были люди.
Ну вот, пришел один разведчик, ходил, ходил, подозвал меня, спросил, пойду ли я в разведку, записал себе и подошел к другому. А ко мне подходит другой- связист, спрашивает, пойду ли я в связисты. Я сказал, что пойду, это лучше, чем в разведку. Там сложно и опасно.
Но в связистах тоже опасно. Нарушится связь, – немцы проберутся в тыл к нам, обрежут провод, и нет связи, – значит иди, ищи провод, восстанавливай связь. Только найдешь провод, а нас раз – немцы на прицел берут, их там двое-трое разведчиков. Кого убьют, кого ранят. Потом мы стали по двое-трое ходить: двое охраняют, один соединяет.
У меня был такой случай. Тянули связь, рота впереди была, слева рота была, железная дорога, расстояние примерно пол километра а мы трое тянули связь посередине. Идём трое, а у нас парень Рубцов был здоровы такой, выше меня, он говорит: «сержант Миронов, немцы вперед», А наши уже прошли, и мы так и шли – не боялись. А немцы сидели в окопе. Этот Рубцов понимал их – кричит им. Немцы поднялись с траншей – их было человек 15. И Рубцов пошёл к ним. Не дошёл метров 50, Миронов кричит: «Ложись, ложись, немцы передние без оружия, а задние с оружием». Мы- то легли, а Рубцов не слышал и один туда пошёл. Один выскочил с автоматом и в него. Мы в них, но он уже ранил нашего Рубцова. Только, видимо у немца патроны кончились, только он один патриот выскочил, а остальные все стоят.
Значит, вот немец лёг и начал патроны заряжать, у него же кончились, а Миронов подполз ко мне: «У тебя патроны есть?», а хорошо у меня была винтовка. Он говорит: «стреляй», И вот, когда один на один, он в тебя, а ты в него, так у меня руки ходуном ходили. Никак не прицелиться. Я и так, и так, а у меня всё мимо, но потом я его убил. Миронов подполз и говорит: «Убил?», а я: « Не знаю». И вот лежим мы с ним вместе. Конечно, перестрелка была, и рота услышала- развернулась, но не все – человек 20 и к нам на подмогу. Понимаете, редко когда командир роты – еврей, а тут капитан – еврей появился и лейтенант. Они увидели, что Рубцова убили, и немцев давай бить. Взяли приклад и прикладом загнали их в траншею и давай их прикладом бить. Потом лейтенант говорит капитану: «Нельзя этого делать». Капитан схватил его, отвёл его в сторону, переговорили, потом вышли и капитан говорит: «Отведи их в тыл». Человек 5-6 солдат дал и немцев повели, а куда в тыл? Отошли метром 200-300 и слышим – «бум-бум». Всех расстреляли. Если бы они не убили нашего, и их бы не трогали. Переодевались они в гражданское, а потом уже их и не находили.
Мы надеемся, что Вам понравился рассказ. Помогите нам узнать и сохранить истории жизни. Помочь можно здесь
