< Все воспоминания

Попова (Николаева) Валентина Дмитриевна

Заставка для - Попова (Николаева) Валентина Дмитриевна

Жили мы в двухэтажном разваленном доме, на первом этаже было несколько комнат. И вот мы в этих комнатах нас и поселили. Это где-то в районе Заводской улицы. Вот где Заводская, Комсомольская в этом месте, потому что, как я помню, потом солдаты в 50-х годах здесь разминировали и бараки построили.

Я, Валентина Дмитриевна Попова, в девичестве – Николаева. Родилась я 5 марта 1939 года в городе Ленинграде. Мама 1914 года рождения, в 1941-м году ей было двадцать семь лет, было уже трое детей. И в последние дни, перед тем, как наступила блокада Ленинграда, отец нас отправил. Буквально, наверное, 6-7 сентября он пришел и сказал, что через два дня будет блокирован город, нечего ждать, надо уезжать. И последним эшелоном мы уехали из города. А воевал он на Волховском фронте, по каким-то делам он приехал в Ленинград и нас отправил.

В.Д.Попова(Николаева) и Г.Жгун

На начало войны мне было полтора года. Были еще два брата: один 1936 года рождения, другой 1941 года рождения. Так что троих деток с чемоданом в теплушки посадили нас. Прекрасно помню теплушку: она набита, было полно детей и женщин. И поехали мы в Ефимовский район, это северное направление, до станции Ефимовская. Это Ленинградская область, восток, к Лодейному Полю. За Тихвин, но немцев там не было. Там должен был встретить брат отца, который еще в армии не служил, ему было шестнадцать лет. Помню прекрасно, что высадились мы в этой Ефимовской ночью, и нас никто не встречал. Ну, это осенью, может быть, вечером, но темно было. Мама нас троих оставила, а сама пошла на вокзал узнавать – вот этот ужас запомнился. На вокзал мы тоже пришли и стали ждать, когда за нами приедут из деревни. А деревня, в которой мы должны были жить, находилась в девяноста километрах от станции. Лесная дорога, на лошади мы туда тащились, сколько времени – я не знаю. Приехали в деревню. Бабушка там. Бабушка – это мать отца. Дом – летний и зимний на две половины. Но все равно, похоже, что там очень нас никто не ждал. Сами понимаете, трое ребятишек и женщина. Ну, помню, что по деревне я всегда ходила, песни пела, поэтому и выжила, что выпросила. Теперь, когда человек приходит в дом, если кто-то ест, я не могу, чтобы он стоял, должен сесть. Помню, что стою на лавке в углу, пою песни, а семья сидит и ест. Потом что-то дадут. Братья умерли, потому что один маленький, 1941 года рождения – года не было, кормить его было нечем. Маленький умер, а старший, 1936 года рождения, с мальчишками пошел в лес по весне уже, они набрали сморчков, где-то в лесу наварили и наелись, отравились. Девяносто километров от станции, сами представляете. А потом из деревни перебрались мы в саму Ефимовскую. Мама туда переехала, стала работать в леспромхозе,  трудно жили. Немцев там не было. Через деревню, через леса шли, отступали с Синявинских высот, лесами армия отступала, у нас даже ночевали.

А в Никольское мы приехали в 1947 году. Еще помню такую картину. Две тетушки жили в Ленинграде – сестры отца. И одна из них пешком пришла в деревню, тоже ночью пришла. А еще была младшая – тетушка Настя. Она вышла: «Ой, Ирка пришла из города!» Бабушка говорит: «Не пускай ее в дом, потому что тут мы сами и дети!» Я не помню, как это было в эту зиму, ну, во всяком случае ее отправили в баню, и там отмывали, отогревали, очищали от вшей. Потому что она триста километров шла одна и лесами. Девяносто километров даже от Ефимовской дойти. И потом, помню, мне скажут: «Иди, зови Ирку обедать». Она работала на огороде. Я выхожу: «Ирку, ту ля насемхтонка». Это по-вепсски: «Ирка, иди обедать». Говорили по-вепсски дома. Отец был вепс. И дома они все говорили, ну и я с ними, дети же быстро усваивают.

В.Д. Попова(Николаева) в роли

А потом, когда переехали в Ефимовскую, мама там в леспромхозе работала. Когда блокаду сняли с Ленинграда, она съездила в Ленинград, посмотрела, можно ли вернуться, тогда еще надо было пропуск получить. Она все оформила, съездила, посмотрела, жили мы на Петроградской до войны. Посмотрела, что дом разрушен, а по сути дела сама-то она сельский житель из Калужской области. До войны была Калужская, сейчас Московская область, она оттуда. И посмотрела, что в городе делать и нечего, за городом если куда-то устроиться, хоть огород можно иметь свой и как-то пропитаться.  Сюда она приехала по вербовке. Вербовщики ехали на восстановление Поповского кирпичного завода. Приехали мы в Никольское в конце августа 1947 года. Только приехали, приходит женщина какая-то и спрашивает: «Что, у вас есть дочка?» А я сижу и думаю: как это так могли узнать, что я тут есть. Вроде бы, ни в чем не успела себя еще показать.

Жили мы в двухэтажном разваленном доме, на первом этаже было несколько комнат. И вот мы в этих комнатах нас и поселили. Это где-то в районе Заводской улицы. Вот где Заводская, Комсомольская в этом месте, потому что, как я помню, потом солдаты в 50-х годах здесь разминировали и бараки построили.  Был Дом культуры, столовая была солдатская, тут же был и кинотеатр. Ребятишки все садились по ту сторону экрана смотреть кино, потому что в зале не было места. Это было тоже в районе Лесной. Вот в этом месте у них тут и вахта была, столовая была и клуб. И бараки были у нас уже.  Потом перевели в бараки. Они построили бараки, в бараках жили. Где-то семьи три в одной комнате. Причем женщины с детьми, Федоровы такие были. У нее было трое детей, так им одну комнату дали, и тетя Шура с ними жила. А мы жили – три семьи. Света не было, у меня куклы были под кроватью. Места-то не было, а куклы, какие еще из деревни привезла. Бабушка мне нашила тряпичных кукол, все это хозяйство было. Бабушка другая шила мне куклы, с грудью куклы. Вот такие были сделаны куклы. А мама работала. Копали они ямы первые. Тянули от пятьдесят второй подстанции линию электропередачи. Она проходила в поселке, где-то в районе подстанции и шла на второе отделение, где Поповский кирпичный завод.  Когда первый раз свет дали, а я сижу под этой кроватью. Поздно, доски настелены, матрасы чем-то были набиты. Господи, счастья такое было, так светло стало под кроватью – играть можно и сидеть!

В школу первого сентября в 1947 году я пошла. Мама на работу. И соседка там Тоня была. Она должна была постарше в класс идти. И мама говорит ей: «Сведи ее!» Ну, проспали мы с ней. Идем. Семен Ульянович встречает нас на пороге. В Никольском там школа старая была. Эту он знает, она должна была уже в другой класс идти, потому что школа уже в 1946 году была. «А ты-то кто?» Меня привели в класс, в котором были переростки ребята. И даст нам учительница несколько заданий, чего писали, уже не помню.  Первый урок заканчивается, а вместо звонка раньше такое колесо катали палкой. Железный гвоздь прибит, и колесо этой палкой крутили. А я думаю: «Кто же по школе колесо-то так крутит?» А это, оказывается, звонок такой был.   Тетрадей не было. Я помню, что я писала где-то между строчек. Сначала карандашом. Писать, читать перед школой я не умела. У меня была всего одна книжка о золотой рыбке – сказка Пушкина. Я ее знала наизусть. Где какие картинки знала. И я могла ее читать. Читать, конечно, не умела, но как-то у меня все получалось быстро.  Я первую осень ходила в ее ботинках в школу. Не было ничего. Ну и утром встаешь, а есть нечего. Так как мама была на тяжелой работе, маме давала паек. Кашу давали. Вот она принесет эту кашу, и вечером мы поедим. Бегали мы осенью на поля. Поле было на этой стороне, где-то рядом. Осень рано наступила, замерзло поле совхозное картофельное, и мы приносили эту картошку. От грязи ее очищали, прямо на плите готовили.  А приехали, когда нас еще обворовали, ничего не было. Ни посуды – ничего. А здесь, где сейчас «Полушка» стоит, было немецкое кладбище. Ну, мама пошла на немецкое кладбище. Кто-то подсказал, сходить посмотреть, можно найти какие кастрюли. А может даже и каски. Мама говорила, что разрывали могилы немецкие, и ноги торчали босые, потому что сняли или ботинки или сапоги. Ну да, а что делать, ничего не было, ну вот так потихоньку и стали обживаться. Началась жизнь в Никольском. Первую учительницу звали Антонина Степановна Сысоева. Была Сысоева, потом Дубоусова она стала. Такая тоже невысокого роста. Она же нас до четвертого класса вела. Нас стало много, потому что все стали приезжать. Я думаю, что в классе обычно было человек сорок, много детей было.  Я уроков физкультуры не помню. Там места же не было в школе, если только на улице. Вот осенью выходили побегать. А зимой не помню, и рисование тоже. Вот когда уже предметная пошла учеба, тогда у нас было и рисование, и все это дело было. А так в первых классах я не помню, чтобы было что-то такое.

В.Д.Попова(Николаева) у входа в школу
ул. Школьная 1

Я не знаю про октябрят, потому что ничего не слышала, а пионеры потом были. Но в пионерах я не была, потому что мама не разрешала это дело делать. И чтобы и в комсомоле тоже не была, потому что мама не разрешала, пока в школе я училась. Вот, несмотря на всю такую активность, я председателем ученического комитета была какое-то время. В комсомол на заводе вступала уже. Но во всяком случае в то время родителям никто не возражал. Я помню, мама уже последние годы лежала больная, и то я не грубила, не хамила, самое большое, что могла сказать ей: «Ну мам!» – и все.   Вообще все были драчливые, потому что такое время – каждый должен был за себя постоять. Помню Толю Ланграфт. Конечно, он не с первого класса, Перевозские пришли попозже, Манюнин Юрка такой был. А из Никольского – Юрка Шведенков, Генка Шведенков, Валя Козленко, Люба Сысоева. Они жили здесь, но они тоже никольские.  Сергеева Маргарита была такая, а из Перевоза Людмила Ланге, Валя Назарова училась со мной, эти до десятого класса учились.

 В 1954 году из седьмого класса я уходила и поступала учиться. А тоже ездила сама на Поповку и там пешком. Хотелось мне поступить в электротехнический техникум на Васильевском острове. И пришла я сдавать туда документы. Стою, гляжу выходят такие парни все здоровые оттуда, а у них был выпуск, видимо. А я что-то испугалась и не пошла.  На вокзале встретила знакомую. Она из той же Ефимовской приехала. Случайно увидела и говорит, что они идут сдавать документы в культпросвет школу. «Пошли!» Ну и я сдала документы, экзамены сдала туда. Меня зачислили. Приезжаю, маме говорю: «Общежитие мне дали!» А я пришла в общежитие домашняя – из дома, а там девчонки приехавшие были. Я посидела тут немного и уехала домой. Ну, маме говорю, что мне дали общежитие, а мама говорит: «А куда ты поступила?» А я говорю: «В культпросвет школу!» «Это чтобы ты дворником была!»

В.Д.Попова(Николаева)

И я вот сейчас с благодарностью это делаю, потому что, когда уже стала взрослой, посмотрела на Арнольда Михайловича и думаю: «Боже мой, меня ждало это, да смогла бы я это делать?» И поэтому она меня тут же в деревню, опять за девяносто километров от станции. И перед самой школой меня только привезли. И в школу меня взяли. Я потом уже ездила забирала документы. Вот так пошла я в восьмой класс. Так что я особо тут ничего и не делала, потому что летом я была в деревне, в ссылке.

Когда перешла в эту школу, она уже, наверное, дворцом казалась. Не только для нас дворцом, для всех жителей города казалась дворцом. Уже работал завод «Ленстройкерамика», было много из армии парней молодых. И там организовалась школа рабочей молодежи сразу для вечерней школы. Старшие классы готовили вечера литературные, и Павел Андреевич занимался, музыкальное оформление было за ними. Дина Михайловна у нас была классным руководителем, ну, говорит, что денег нет, чтобы хорошо сделать выпускной вечер. И тогда мы решили поставить пьесу Крылова «Дочери», и с этой пьесой мы объездили весь район, платные давали спектакли, и в Никольском, по-моему, мы даже два спектакля провели. Так заработали денег на выпускной вечер. Ну, все было нормально, все сделано таким вот образом. А ребята с Павлом Андреевичем музыкальным оформлением занимались, такие звездочки были все по-своему.

Фото

Нас поддерживают

ЛООО СП «Центр женских инициатив»
Ленинградская область, г. Тосно, ул. Боярова, д. 16а
Телефон/факс: +7-813-61-3-23-05
Email: wic06@narod.ru

Добавить свою историю

Хотите стать частью проекта и поделиться семейными историями и воспоминаниями о войне и военных годах?

Прислать историю