Я на танцы ходила в пехотное училище. И вдруг пришел этот Валера на танцы, пригласил меня. Он там служил, шофером. Он такой симпатичный: высокий, ресницы пушистые, глаза синие, губки, носик! Я как на него посмотрела, так и подумала: «Вот бы от него родить девочку!».
Я медицинское училище закончила, медсестрой работала, акушеркой проработала, потом в гинекологии. Приехала в Тосно. Мне казалось, что если эта территория оккупирована была, значит, немцев здесь ненавидели и сопротивлялись. Я все ходила с блокнотом по семьям. Мама Вали Макеевой все время рассказывала, она любила рассказывать. «Как вы здесь жили, под немцами?», а она говорит: «Ты знаешь, Наденька, в нашем доме был штаб, немец там жил…» А это у мостика к бане, там их дом был. Такой, говорит, хороший был. Как она его назвала, Франций или Курт? Конечно, из домов их выгоняли, а они кто в сараях, а у кого не было – в земляночках. А память о нем хорошая почему? Да потому что у нее трое детей или четверо, а он помогал им: то даст крупы, то еще что-нибудь. Он их не притеснял, не оскорблял. Эсесовцев не было здесь. Они в основном были там, где партизаны орудовали, в районе лесов: Шапки, Лисино, Любань. И Валеркина мать всегда рассказывала, что хорошие немцы были, помогали. Хорошо отзывались о немце.
Дальше, когда я работала в яслях, была няня, она молодая еще была, ей во время войны было 17 лет. И вот она рассказывает: «Я была здесь, в Тосно. Когда немцы пришли, мать была больная, я никуда не могла идти. А потом немцы бросили клич, все от 17 до 25 лет, явиться туда-то. Девиц направляют в Германию для работы». Она бросает мать, и добровольно, – не то, что сгоняли, как в кино, – пришла. Год была в Германии. Их направили на какой-то завод работать.
И еще одна женщина рассказывала, что их направили в Латвию, здесь их насильно собрали, увезли. Латвия же тоже была под немцами, не сопротивлялась, жили латыши с немцами хорошо. И вот их направили работать на этих богатых латышей. А когда русские уже наступали, освобождали, латыши бросили их, убежали с немцами. Они же на немцев работали: поля обрабатывали, скот пасли. Кто куда был направлен. Никто их не пытал, работали и все. А потом их все таки освободили американцы. Они пришли первые. Дали поесть: тушенки. Она рассказывала, как потом передвигалась всякими путями домой, с поезда на поезд, так и добралась до Тосно, уже освобожденного.
И только когда я попала в больницу, в 1965 или 1966 году, из Любани привезли бабушку, ей, наверное, было лет 80. И она кому-то рассказывала про войну. Она любанская, и рассказывала, как партизан ловили, приходили в деревню. Там же много было сожжено деревень. И она хорошо помнила, как двух молодых разведчиц, – груди вырезаны, – голых поставили на расстрел. «Всех собрали, мы отворачиваемся, чтобы не смотреть на это, а они штыками сзади нас тычут». Приказывали смотреть. Она как начала это рассказывать, я сразу же побежала к ней слушать.
Больше я никого не знала, в основном в книгах читала. В августе, 14-го или 15-го, немцы уже здесь. Война началась 22 июня, а они уже были в августе здесь. А 8 сентября уже блокада началась, окружили Ленинград, дорогу из Тосно на Гатчину перекрыли. От Красного Бора до Колпино были страшные бои, но дальше немцы не прорвались, не пустил Ижорский завод. Железная дорога была перекрыта, были здесь укрепления сильные, пушки дальнобойные били прямо по Ленинграду. Тосно был очень сильно укреплен.
Я хорошо помню, что старые телефонистки рассказывали, как в Тосно немцы пришли. Раньше у Тосно были позывные «Калинин» . И вот разговаривает телефонистка из Тосно с Ленинградом и потом , во время разговора вдруг говори т , что в Тосно «Калинин» немцы ворвались. Но все обрывочками, так основательно никто не рассказывал.
Я когда в Тосно приехала, здесь были частные дома в основном, все уже построено. Банк был, церковь, Дом культуры старый. Мы ходили туда на кружки. У Дома культуры было деревянное здание на берегу реки – это был кинотеатр. Хорошо помню, как приехал симфонический оркестр, вход был бесплатный.
Пискарева (Павлова) Анна Васильевна
И еще одна женщина рассказывала, что их направили в Латвию, здесь их насильно собрали, увезли. Латвия же тоже была под немцами, не сопротивлялась, жили латыши с немцами хорошо. И вот их направили работать на этих богатых латышей. А когда русские уже наступали, освобождали, латыши бросили их, убежали с немцами. Они же на немцев работали: поля обрабатывали, скот пасли. Кто куда был направлен. Никто их не пытал, работали и все. А потом их все таки освободили американцы.
