Мы сохраняем устную историю. Помочь нам можно здесь.
Я родилась 28 августа 1924 года в Тосненском районе, поселке Ульяновка, деревня Козловка, дом № 4 был до войны, а потом №12.
Папа – Гаврилов Владимир Александрович, он родился тоже здесь, его бабушка тоже жила здесь в Козловке. Дедушка умер до войны, а бабушка жила очень долго, она была во время войны сослана в Германию . Бабушку звали Ирина Федоровна Гаврилова, в девичестве Мышнякова.
У папы в свидетельстве о браке написано Гаврилов Владимир Александрович, он же Мышняков, так что Володя Мышняков – папина родня, его отец и папин отец – родные братья. Первым председателем колхоза «Пример вперед» был Володя Мышняков или Владимир Константинович Мышняков, а потом папа был председателем, а после папы – был Гогин, но его, по моему, до войны уже посадили. Колхозы создавались в 1930-31 годах. Помню, я была маленькая, залезла под стол. Дядя Володя стучал по столу кулаком и кричал: «Не будешь председателем колхоза – раскулачим и сошлем!» Папа был председателем колхоза 5 лет. Колхоз назывался «Пример вперед», а мы добавляли: «Два назад».
Мама – Курочкина Екатерина Ивановна. Она родилась не здесь, в Старой Руссе. Она приехала сюда работать. Она работала подсобной рабочей, уборщицей на станции у Смирновых, в чайной. Они познакомились с папой, поженились, это был в 1914 году. Папа с мамой венчались в Никольском соборе. Ездили в церковь в обитых санях. Была своя коляска с поднимающимся верхом. Три – четыре человека садились сзади, спереди – облучок. Мама садилась за кучера. Жили мы хорошо. Коров было сначала три, потом одна. Купили здесь, у Константина Ивановича, старый дом.
Помню парк Александровский. Пороховой завод №52 каждый выходной день приезжал с музыкой, был духовой оркестр, и устраивали танцы. Все было очень красиво, чисто, клумбы были, цветочки. Я маленькая была – не танцевала, но мы бегали. Мы выбирали женихов. Продавалось мороженное: ложечка мороженого и две вафельки, а на вафельке было написано имя. У нас была площадка, на втором этаже дома мы играли. В доме Константина Ивановича Мошнякова была детская площадка на втором этаже – «Дети – цветы жизни». Играли в разные игры: каменные кубики, самодельные куклы, водили хороводы. В войну не играли.
Сюда приходили все, кто хотел, руководила у нас Андреева Валентина Васильевна.
Кинотеатр был здесь до войны, когда папа с мамой молодые были. От водопада до запруды была лодочная станция. В каменном доме на Зеленой улице жил Румин Генрих Генрихович. Работал он директором Тосненского райпромкомбината. Перед войной дом продал. Подарил мне лыжи и коньки. Я встречала сестер, они страшно завидовали и просили покататься.
В Гудимовском доме жили папа с мамой, хотели его купить. Соколовы там жили с 1918 года. Дом построен в 1908 году. По Седьмой улице жили Николаевы (сейчас Тертышниковы, Щербаковы). Королевых дом – тут жил Шаляпин. На Парковой, в доме 14 жила Гаврилова Ирина Федоровна – бабушка. До войны дома устраивали театр, ставили «Сказку о мертвой царевне». Билеты стоили 5-10 копеек. После спектакля – чаепитие. В Козловке стояла небольшая часовня с цветными стеклами, приезжал батюшка. Приход был Никольский и службы были редко. Часовня была рядом с Рябченковыми, где сейчас стоит техника. Примерно до 1940 года была часовня, потом ее разобрали и построили ларек по продаже хлеба.
Пожарный сарай был напротив Храпковых, папа – начальник добровольной пожарной команды. Сарай стоял еще в 1954 году. Когда папа умер, провожала его пожарная команда.
Плитная ломка проводилась не доходя до бараков, конка шла мимо заказника. Плиту возили по конке, грузили на поезда конки. Возили по конке вдоль леса, по Восьмой улице, через поле и по Володарскому. Рабочие ходили лечиться в аптеку с плитной ломки. На втором этаже в бараках, была аптека для рабочих. Помню Юргенсонов хутор – недалеко от плитной ломки, это двухэтажный дом, аптека на втором этаже.
Это все до войны.
Училась я в школе до 4-го класса в поселке Юношества. У нас была руководительница Тихомирова Зинаида Михайловна. С пятого по девятый я училась в школе №29, в железнодорожной школе. Она считалась лучшая школа.
Когда началась война, нас вместе с колхозом отослали рыть окопы в Ям-Ижору. Мы там были недолго – недели две, потом мы все приехали домой, а после этого пришли немцы. В день, когда пришли немцы сюда, 28 августа – это день моего рождения, мне было 17 лет.
Первый день войны я помню так: мы собрались с папой идти в магазин, наверно, тогда уже было все по карточкам, я не помню . Только вышли в проход и вдруг, идут немцы – военные. Но они с нами ничего не сделали. Все обошли, посмотрели сразу сарай: у нас был поросенок. Они посмотрели и сказали: «Kleine Schweine».
В девятом классе у нас была хорошая учительница по немецкому языку и такие простые выражения я знала.
Я могла сказать, как меня зовут, сколько мне лет, где я живу. Эта учительница не разрешала нам говорить ни одного русского слова: все по-немецки на её уроках. Я считаю, что это было очень хорошо.
Папа сразу же зарезал этого поросенка, и мы засолили, хоть у нас что-то было поесть.
В дом к нам немцы пришли уже зимой. Нас выгнали из дома на улицу. Один день мы у одних жили, но им не понравилось, и мы стали жить наверху, в летней комнате. Там у нас была плита, обили все там, и ходили через другой выход на чердаке.
А в доме жили немцы, но жили не какие-нибудь очень хорошие, а такие же голодные. Как -то у них тоже еды было мало, и поэтому они все от нас взяли, что было.
Мы с Зоей Гавриловой (Костиной) облизывали котелки, нам разрешали. И мы там убирались, но мы, почему то, по очереди ходили. Летом было очень легко: собирали самую обыкновенную крапиву, варили, но я не знаю, почему мы ходили к Тарасовым по Зеленой улице молоть опилки на жерновах, чтобы мука была. Вот варили эту крапиву, через мясорубку ее, мыли плиту и делали на ней лепешки и щи варили. Всю траву, которую можно есть – мы ели. Опилки использовали, чтобы только обвалять лепешки, как в муке. Я почему- то запомнила, что это березовые опилки, а говорят, что берёзовые горькие.
В огород было нечего сажать. Семян не было. Еще меняли какую – либо вещь на картофельные очистки. Их давали тем, кто на кухне у немцев работал. И когда мы приехали после войны домой, у нас ещё стояла целая бочка насоленных очисток, не успели мы их съесть. Соли у нас было достаточно, целый мешок стоял у нас в комнате.
Во время войны открылась железнодорожная школа. Немцы открыли. Пришли Зоя Гаврилова, Слава Климентов, Наталья Прохорова. Были один день и школу закрыли.
Во время войны ещё я работала с мамой: у немцев через дом брали белье стирать. У нас баня была, как и сейчас. Накипятим белье, потому что к нему нельзя было подойти: вшей было много. Стирали золой. Белья много было: целые большие мешки, и мы с мамой работали. Я много стирала и всегда стояла правой ногой в ледяной воде, с тех пор у меня болят ноги.
А потом меня забрали работать в казарму. Казарма была, где было пожарное депо в Саблино. Мужчины там и жили, а нам разрешали домой ходить. Там у них был большой огород, тогда я узнали, что такое кольраби, немцы сажали. Мы пололи, копали, и после этого нам давали маленький кусочек хлеба. Этот хлеб я не съедала, а делила дома на всех.
Там я работала, пока нас не выселили отсюда. По моему, в 1943 году нас увезли в Германию, но там что-то случилось и нас привезли в Новгородскую область, деревня Приход. Мы там жили. Это было летом. Там нас поселили к крестьянам, в деревне у них немцев не было, немцы только в поселке были. Там дальше поселок был, а мы работали у крестьян, им помогали, а они нас кормили.
Потом нас повезли в Литву, город Тельшяй, нас вывезли туда. Там я работала в госпитале: большие такие казармы были, там немцы раненные лежали. А потом уже в 1944 году нас освободили – наши пришли. И опять же я работала в этом же госпитале, Я потеряла все свои документы, а у моей сестры Вали до сих пор лежит, что Шера Гаврилова, я и Валя, что мы работали в этом госпитале. Этот такие справочки, что мы на довольствие были поставлены.
Вернулись мы домой в 1944 году в ноябре месяце. Вот здесь такая Клавдия Дементьевна работала в доме отдыха, у них было подсобное хозяйство, все поля были засажены капустой. Вот мы собрали эти старые листья, засаливали и потом ели.
Мы приехали, а в доме жила новая хозяйка, она сказала: «Я хозяйка!».Дом в таком полуразрушенном состоянии. Конечно, стекол здесь не было. Рядом были вырыты бункера. Четыре бункера около дома было. Большие ямы во дворе. Наш большой стол валялся в этой яме.
Хотела отправить на лесозаготовки, а ехала в поезде и услышала, что организовывается техникум в Ушаках. Я поехала туда: правда документов у меня не было. Я встретила Клавдию Николаевну Прохорову. Она была у нас учителем математики и Алексей Иванович Мустафин. Встретила Клавдию Николаевну, пошла с ней в поселковый совет, а там работала Ефимова Анна: я училась вместе с ней в школе. Вот она мне дала справку, что я окончила 9 классов. Я поступила в техникум, и жили мы в общежитии в Пушкине, так как он потом переехал. Все учились в этом техникуме и моя сестра двоюродная. Хоть она и до войны закончила институт.
После окончания техникума, нам всем дали направление на Ижорский завод. Мне дали Ижорский завод цех №27. Сначала я работала конструктором, я не любила очень чертить, потом исполняющим мастером, потом мастером, потом старшим мастером, наверно, лет 10, а после этого пошла на пенсию, два года была оформлена как слесарь.
