< Все воспоминания

Акимова (Тараканова) Алефтина Александровна

Заставка для - Акимова (Тараканова) Алефтина Александровна

Когда началась война , она была в городе Чаженг, Архангельской области »

Мы сохраняем устную историю. Помочь нам можно здесь.

Моя фамилия – Акимова, а зовут – Алефтина, с буквой «ф». Это насмешка над учителем русского языка: как слышат, так и пишут. Девичья фамилия – Тараканова. У нас полдеревни Таракановых. Вот деды: один Емельянов, другой Тараканов, полдеревни Таракановы, полдеревни Емельяновы. Я родилась 14 ноября 1930 года. Скоро будет 85 лет. Родилась в деревне, в тайге, в Архангельской области, деревня Чаженг. Сейчас Плесецкого района стала.
Сейчас деревни нет, одна береза от нее осталась. Когда центральную усадьбу строили в Дуброве, все дома раскатали. Увезли на центральную усадьбу, в райцентр – село Конево, и дом наш был там, мама перевезла его туда. А что, мы ведь жили в милицейском доме, в одной комнатке. Нас было пятеро – 16 метров комната. Трое детей, отец и мать.
Мама моя колхозница – Зинаида Петровна. В 1930 – е годы моя прабабка приезжала из Петербурга. Я не знаю, почему мать этой бабушки, я уже думаю, дед мой Петр не женился ли на ленинградке. Потому что ее мать – прабабка Фекла жила в Петербурге. Она приехала, когда создавали колхоз, и организовала детские ясли. Чтобы все работали. И мамочки, и бабушки. Бабушки были молодые, чтобы не сидели без дела. Все тогда работали. Жили богато, но не очень, но жили. В войну хорошо жили, не умерли.
Папа – Александр Михайлович, был колхозник. В 1937- м году ему дали рекомендацию быть милиционером. В 1937 году всех своих перебили, стали собирать, и он работал в райцентре село Конево, городов нет там. В этом селе стал милиционером.

Сканировать10006
Дед Михаил слева и дед Петр справа во время срочной службы в царской армии (1915 год) Павловского полка гор. Санкт-Петербург

Там, в селе Конево, какой-то камень есть, на коня похожий, на берегу реки Онеги.
Папа 1910 года рождения. И папа, и мама, оба. У одной бабушки было пятеро детей, дед погиб – Михаил Михайлович, папин отец. И бабушка осталась одна с пятью детьми. Два мальчика и три девочки, и мой дядя, 8 лет. Папе было 10 лет, они заготовляли лес и отрубили отцу все пальцы на одной ноге, кроме большого. И всю жизнь он хотел в армию, но его не брали. На призывной пункт вызовут, инвалидности у него нет как таковой, но в армию не берут. Так было ничего не видно. Только туфли не носил, всегда сапоги.
И как-то он руку сломал, пока везли в больницу, а она далеко за райцентром. У него одна рука короче другой осталась. И во время войны все мужики ушли на фронт, а его не взяли. Девок набрали, а рядом шла железная дорога из Мурманска на Москву, и немцы забрасывали десанты. И он с этими девками ловил десантников. У него есть орден Красной Звезды и медаль За отвагу. Я когда смотрела кино «А зори здесь тихие!», так вот герой там – это мой папа с девками. А мы ничего не понимали. Он говорил: «Я поехал в командировку!» А мама плачет ночью. Я говорю: «Чего плачешь? Папа уехал в командировку, ну и что, он нам шелку привезет!»
Шелк он нам привозил. Девчонки собирались: «Ой, дядя Саша скоро приедет, шелк привезет. Мы его разрежем, юбок нашьем, кофточек, туфли все сошьем!» А папа ездил воевать. Ну, ничего, отвоевался там. А немцы хотели перерезать Мурманскую железную дорогу, по которой нам все поставляли в Мурманск, оружие ведь оттуда шло и питание. Все помогали нам наши союзники Великобритания и США. Так что он тоже повоевал. А его брат, дядя Вася, Кронштадт всю войну защищал, он оглох. Ну, орудия стреляют на корабле. А дядя Ваня, мамин брат, пропал без вести. Я только помню, что он сочинял частушки, другой дядя Федя на гармошке играл. Они ходили по деревне и песни пели. Я запомнила, частушки озорные такие были.
А меня воспитывала, я помню, бабушка Евдокия Федоровна, потому что мама сразу брата родила. Они были молодые, им по 18 лет было.
А Толечка через 1 год и 9 месяцев родился, мой братик, и меня бабушке вручили. И я с ней была до начала войны. А потом они собрались с папой и уехали в село, там дали 8 метровую комнату. Они брата тоже забрали, а меня с бабушкой оставили. Был дом, корова, и мы с бабушкой жили. В шесть лет она меня отвела в школу. Учитель сказал: «Нарисуй, что хочешь!» Я нарисовала, думала, что черемуху. Сейчас-то понимаю: ни ствола, ничего, одни ягодки, веточка и ягодки. Он меня за ручку привел и говорит: «Бабушка, ей еще рано в школу». В шесть лет меня не взяли. В семь опять отвела. Меня взяли. Один учитель учил нас, ссыльный, между прочим. Вот где-то есть фотография: Михаил Иванович, хороший был учитель, четыре класса – первый и третий в одну смену, а второй и четвертый в другую смену. А вечером принесет лампу и что- то с нами делал, я не помню. Вот это я в первом классе, сижу рядом с учителем под боком. И его ночью забрали. Наверное, что-то не то сказал. Мы пришли в школу, учителя нет, а уборщица говорит: «Ночью забрали Михаила Ивановича». Приехали и увезли. Прислали учителя из соседней деревни, Михаила Егоровича. Я два класса закончила с похвальными грамотами. Бабушка не знала ни одной буквы. Хоть и была из зажиточной семьи, дед ее привез из соседнего села, подальше Конева, такая Бережная Дуброва, там церковь красивая и сейчас стоит, все из дерева. И она меня заставляла читать, сама ничего не знает. Я читаю, напишу, кляксу поставлю. Все тетрадку переписываю снова. Стихотворение выучу, она табуретку поставит, я читаю, запнусь, она: «Учи снова». Ну, конечно, я была отличницей. Помню, были такие похвальные грамоты, с портретами Ленина, Сталина, и мы с братом идем после второго класса. Я несу грамоту, как драгоценность Он: «Дай мне понести, я, когда получу, тебе тоже дам!» Я ему дала понести. А он плохо учился, был избалованный, и учился плохо, все время оставляли на осень. И думаю: «Дурак!». Он не учил, а мать его заставляла работать в наказание. И он тогда учил. Осенью пойдем – сдаст, и перейдет в другой класс.

Сканировать100071
Дед Михаил Михайлович , дед Петр во время срочной службы до революции.

Ну, и война началась. Меня забрали после второго класса. Жили в комнате 8 метров, чуть больше кухни. И вот был такой хороший день, и вдруг объявили, что война началась. Рупор был такой на улице, все выскочили на улицу, женщины в голос заголосили. Мужики мешки собрали – и в военкомат, чтобы скорее на фронт. Это я помню, а потом нам сказали: «Учиться надо хорошо». Каждая отличная оценка, а тогда назывались: не пятерки, а «отлично», «хорошо», «посредственно», «плохо» и «очень плохо» – это удар по врагу. Сейчас говорят вообще об отмене оценок, дурь опять придумали. Ну, и нам говорили, что каждая хорошая оценка – удар по врагу. И мы учились. В пятом классе приехала учительница по немецкому языку, такая высокая, симпатичная, шуба была у нее с воротником. А было холодно, мы в одежде сидели. А она в пальто ходила. И учила немецкому. А мы сказали: «Не будем учить язык фашистов!» И не учили. Она плачет, а я думаю: «Буду учить! Я выучу, пойду в тыл, все услышу, все узнаю, передам. Немцам тогда дадут!» И у меня были пятерки. И потом в девятом классе пришел учитель, он по-русски с нами не разговаривал, придет и все по-немецки. Весь класс ничего не понимает. «Аля, иди сюда!» Я подхожу к столу. «Переведи, что я сказал!»
Я перевожу. «Это переводи!» Я перевожу. Ну, в общем, учила немецкий. И если бы он учил, его бы тоже арестовали. Почему-то придрались, что спирт выпил, экспонаты стоят, а его посадили. Такой был мужик хороший. Я бы пошла на немецкий, не на русский. Мне нравилось. А на иностранный не было конкурса, кто не сдал, проходили запросто. А у меня не хватило ума. Приехали в Питер. А нам ни одну пятерку не поставили. Говоришь, говорим. «Достаточно, спасибо!» – и хорошо. Мы же не так говорим. Как пишем, так и говорим. Не поступили в Герцена. Девчонки поехали в Архангельск, а у меня был дядя в Питере, он сказал: «Ты никуда не поедешь. Я тебе не отпущу, пойдешь на завод и будешь учиться!» И я осталась. Это папин брат. У него тоже такого опыта не было. Сейчас у него два сына, один кандидат физико-математических наук, все знает. А тогда, откуда что знали? На флоте служил – это 7 лет тогда было, потом остался работать в шахте. Но дядя у нас не курит, не пьет, хороший. Пришли в текстильный институт, нужно было сдать химию. Я говорю: «Не буду!» «В библиотечный пойдем!», там взяли. А где жить, общежитие – комнатка такая, в ней четверо было. Я пятая была и там гуляла и забрела на Васильевский остров. А там – учительский институт. А историю раньше не изучали. Оказывается, раньше там Академия наук была, при Екатерине Второй. Дашкова была президентом. Это историческое здание, ничего мы не знали. Васильевский остров, Первая линия, дом 52. И я – туда. И директор на месте оказался. Он наши документы посмотрел, сказал: «Девчонки, у вас одни пятерки, сдали так хорошо. Мне вас жалко отпускать. Я уже набрал 25 человек группу, что мне делать? А откроем вторую группу. Одна будет английская, вторая немецкая!»
Мы говорим: «Да мы все немецкие!»
«Ну и что? А как бы одна английская. Ну, я получу выговор, всех беру. Есть общежитие, всех пропишу, живите, где хотите».
Директор там был чудо. Потом мы учились с ребятами, которые войну прошли, и преподаватели войну прошли. И хорошо к нам относились. Мальчишки нас все сестренками звали. И был такой Миша, белорус, он был математик. Сказал: «Это моя сестра, не смейте близко подходить!» Я такая маленькая была. Все боялись, что меня обидят. Я у дядя жила, мне не понравилось. А у дяди, там как: за керосином на Гончарную ходить – моя обязанность. На следующий день: «Не задерживайся после лекций, дрова будем пилить!»

Сканировать1000712
Бабушка Александра Степановна Емельянова 1957 год

Была печка в комнате, в подвале пилили дрова, носили и топили печку. На второй день я пилю дрова. Я говорю: «А чего, у тебя свой лесоруб. Тетя заготовляла дрова, хотя она шляпы делала и дрова пилила. У тебя свой лесоруб, чего я-то?»
«Аля, она не умеет, будешь ты со мной!» Я-то слушалась, боялась, иногда даже папой звала. Папой звала его, и все. На следующий день надо было идти в баню, там был брат и бабушка, и нужно было вести их на улицу Марата, перейти Суворовский, Невский и на улицу Марата прийти в баню. Ходила с ними, мыла их.
Мы жили на Невском, на Старом Невском, около Московского вокзала. А в субботу я мыла полы, в комнате были полы не крашеные, и когда была наша очередь, всю квартиру мыла. И соседка говорит: «Помой мне, я тебе рубль дам!» И она мне рубль даст, я и ей помою комнату. «А туалет?»
«Ты все мой, а туалет сама я вымою!»
« Уж ладно тебе не надо!» Ну, думаю, и ладно.
В квартире жили четыре хозяйки: наши, еще жили Фригманы, евреи они были, Соня жила и дворник. И детей было четверо: наших двое, у Сони двое, у Юли. Как они носились по коридорам! А из соседней квартиры приходила к нам такая Татьяна Ивановна. «Я пришла посмотреть, как внучка моет полы!» Ведь я натирала полы песком: из толстого прута свила кольцо, им натираю и мою полы. Это я умела делать. И мне такая жизнь надоела. Я решила уйти. А сначала я жила то в одной комнате, то в другой, так путешествовала. Пришла, говорю директору: « А где нам жить, мы тут прописаны?»
«А, девчонки, закроем радиоузел, шесть кроватей поставим. Но рядом аудитория. Вы смотрите, чтобы шума не было, тихо у меня!» Ну, мы согласились. Поселил нас туда, а вечером, когда все уйдут, а аудитория выходила на первую линию Васильевского острова, мы выйдем на балкон, там идут все в шляпах, а мы плевали на шляпы. Ну, так мы и прожили. А на втором курсе в полукруглом здании были аудитории , а там были кельи, по 4 человека. Нас туда поселили. Хорошо жили.
Это 1948-1950 годы. В 1950 – м году я закончила. Я дружила все время с детдомовцами, я только сейчас сообразила, одна была Вера подруга и Юля, и мы с Юлей жили в одной комнате, много лет дружили, она пошла в аспирантуру. «А я пойду замуж!»
Она пошла. Защищала диссертацию в декабре 1957 года, пригласила меня на защиту, я ей помогала, она из детдома. Она меня пригласила на защиту, а я говорю: «Не могу! Вовку родила, маленький совсем, с ребенком не поеду». И вот у нее диссертация, а у меня ребенок.
Вернусь назад И мы сразу пошли в институт Покровского, на Малой Посадской улице, побежали туда, поступили. Потом закрыли наш областной: наши преподаватели ушли в институт им. Герцена. И в Покровского наших было много, и Анатолий Николаевич, мой любимый учитель, у меня есть фотография где-то, он мне подарил фото. У меня интересные здесь фотографии: вот студенческая, вот сельская учительница. Вот мои и Вовы. Мои ученики. Вот мы дружили с Васильевым, почетным гражданином города Луги. Тогда он еще не был почетным гражданином. Я своих детей вместе с ним воспитывала. Он в Дом отдыха приезжал в Воровского, и мы там сидели. И фотографировались. А это мы идем на демонстрацию: Володя Погодин несет знамя, а я как секретарь политорганизации рядом иду. Все по чину, и он меня не узнал. Это Вова в первый класс пошел, он в 3- й школе учился. Это его свадьба, моя внучка Ольга.
Что мы делали в войну.

15
Мама – Зинаида Петровна 1910-1955 гг Работала всю жизнь в колхозе на разных работах, во время войны была бригадиром, депутатом сельского Совета

Работали, во-первых, лен у нас сеяли. Вот сейчас не сеют, северо-запад весь может быть засеян льном, всем работа будет в сельском хозяйстве. Перерабатывающий завод, ткацкая фабрика. Но все запущено. Не знаю, куда написать. Северо-запад не работает, все поля заросли. Лен дергали, снопики вязали. Картошку копали, и летом работали, у нас был очень хороший колхоз «Новый быт Севера».
Село 3 км по берегу реки Онеги. Два конца было. Верхний конец – бригада, и нижний конец – бригада. Контора была посредине. Там бригадир и там. И мы работали. Навоз возили летом, потом мы косили, из нас, подростков, создали бригаду. Дали деда, он нам косы правил, косить он уже не мог, связал он нам всем лапти. И у нас была такая подростковая бригада. Мы сушили, косили, целая бригада. Всем до 16 лет. Рожь жала, я умела. Мама пахала, весной пахали для весеннего сева, летом пары, осенью пахали, и если дадут пожать или косить, были так рады. Им так надоедало пахать за плугом, трактора не было, все за плугом. Грамотой она не владела, но была очень работящая. Мама была маленькая такая, а коня ей дали самого большого. И она домой поедет на обед, заедет, меня на коня посадит, чтобы я его на конюшню отогнала. А сама дома что-нибудь сделает. А конь уздечку у меня вырвет и ходит есть траву. Куда захотел, туда и пошел. И я так катаюсь на нем, не слезть мне с него. Сама слезть я боялась. Брат все время работал. А я была по дому главная. Я мыла полы, стирала белье, у нас никогда на зиму не заготовляли дров. Вот только что было в поленнице.
Возьмут лошадь, едут в лес, берез нарубят больших, и одну сухую сосну на растопку. И тут же пилят, два полешка сосны, чтобы загорелось, и потом березовые. Стирали без мыла.
Золой. А чего-то я была в пятом или шестом классе, а у отца были белые подштанники, они белые, заношенные были. И когда весной солнце светило, мы отбеливали. Все выбрасывали: лежит белье, отбеливается, вечером занесем, утром – на другою сторону перевернем, и так отбеливали. И бани у нас не было. Мы жили в милицейском доме, у соседей просили помыться.
Однажды отец отдежурил, пришел, а наган он всегда клал в машину под крышку, и ушел мыться. Пришел, а нагана нет. Нужно идти дежурить, а он без нагана. Он говорит: «Ребята, украли!». Спросили у соседей: «Приходил ли кто?» «Такой, говорят, рыжий мужик!» Он его вычислил: бывший его заключенный – Попов. Пошел с пустой кобурой дежурить. И как папа говорил¸ во время войны оживился криминальный элемент. А брат пошел, нашел его и пригрозил: «Я тебе убью, отдавай наган! Где он?»
«Вот, спрятал в каменку!» И нашли. Отцу потом отнесли, вот так.

20
В селе Конёве во время отдыха Стоят: отец Александр Михайлович, мачеха – Екатерина Ивановна. Сидят: бабушка и дед , на руках с Мише и Вовой 1959 год

Работали много во время войны. Да, еще вспомнила эпизод: у нас училась Тамара такая, еще было Малое Конево, целый километр от нас, и речка была. Она была из большой семьи, и вот говорит: «Солдат пришел с фронта, ни рук, ни ног, жена умерла. Двое детей» И она, и ее мама помогали этому солдату. Топили печку, и поили, и кормили. И мы без учителя, своим классом решили помогать ему. «Тамарка, мы туда пойдем!»
И в субботу всем классом пошли, кто хотел. Ребята пилили дрова, в коридор носили. Но он – это что-то: сидит, как кукла, без рук и без ног. Было страшно, но мы терпели. Ну, такой пришел. И у него было двое детей, а жена умерла. Видимо, с горя и от тяжелой работы. А мы полы мыли. Все намоем. Облегчение женщине, которая за ним ухаживала, просто как соседка ухаживала. Вот это я помню. Ведь работала: своя семья была большая . Как-то догадались без руководства. Сами ходили. Платочки вышивали. Обвязывали и посылали на фронт, кисеты шили. Письма на фронт посылали. Кисеты шили из какой-нибудь тряпки, что дома было. Тряпок почти не было, но на кисет немного надо было. Да письмо еще напишем, положим да отправим. Носки отправляли. Помню, что вязали женщины – я не вязала. Рукавицу и на два пальца указательные, чтобы стрелять, думали так. Но едва ли можно стрелять одной рукавицей.

16
Отец – Александр Михайлович ( 1910-1978 гг) Работал бригадиром в колхозе. затем милиционером в селе Конёве

В Питере осталась, дяди Васина жена – тетя Юля. Очень хорошая женщина, и она родила девочку в день войны 22 июня 1941 года. Пришла из роддома, а дядя уже на фронте. И они остались в блокаде. Никто не верил, что немцы дойдут до Ленинграда. У нее была мать, и эта девочка. Девочка умерла во время блокады. Ну, какая там жизнь, иногда ездила, дяде ее показывала. Из Кронштадта он приезжал, где-то в казарме встречались, она ее пеленала на окошке. Ну, она не любила рассказывать. Кто все это пережил на передовой, и кто весь ужас блокады пережил – они говорить не любили об этом рассказывать. И муж ничего не знал. Только когда выпьет что-нибудь, между делом скажет – и все. Не любили рассказывать, это очень тяжело. У нее девочка умерла, и мама умерла. Она одна выжила. И торф ее посылали добывать, и деревья рубить. Она такая была смешная, не приспособленная. Ну, шляпы делала. Она оглохла от болезни, учиться не могла. Школ не было таких. А отец у нее был портным, шил шубы, да все такое. И он ее туда устроил, она такие шляпы красивые делала. Она так сделает шляпу, из любого материала сделает, так и подрабатывала. И дядя, когда приезжал в Ленинград, то на его корабле собирали, у кого что есть и отдавали тому, кто едет. В следующий раз, кто поехал в город, весь корабль собирает опять. Все отдавали, все заначки. И мы решили послать посылку. Мама напекла калиток, у нас такие штучки пеклись. Вот сочень такой, размачивали его в сметане или в крупу клали, у нас была ячменная, она набухает, ее кладут, сметаной помажут и так защиплют. И пекут в печке, это называется калитка. И мы напекли, разрезали, высушили. Послали посылку и носки дяди Васе. А отдавали все управдому. Когда приехали, ее дома нет, на почте же не хранят. И управдом сказал, что сухари съели мыши, а носочки дядя Вася получил. А сухари съели мыши, ну и осуждать его нельзя, такой голод и лежит что-то даже и сухое, и хлебное, ну, может быть, кому-то жизнь спас. Не тетя, так все равно, кто-то съел это в блокадном Ленинграде. Мы же ее сюда приглашали, так она не поехала, а 8- го сентября замкнули кольцо – и все. Но она выжила, такая добрая, такая хорошая. Нас принимала всех как родных.

17
Дядя Иван Петрович Емельянов, брат мамы, 1916 года рождения Пропал без вести в начале войны (в августе 1943 года)

А мой муж был на фронте. Он Финскую войну прошел. Отечественную прошел. Он в 1939 году окончил школу, поступил в институт лесотехнический, а ребята не поступили, и он перешел в ветеринарный. Они с первого класса дружили. Тимошенко тогда был министром обороны, все отсрочки отменили, и их забрали в армию. Пока служил, Финская война зимой 1940 года началась. Он и там служил, остался жив, вернулся и опять в армию. Три года нужно было служить. Тут началась Отечественная, он всю прошел , в Мурманске воевал. И Норвегию освобождали. И последним брали Кенисберг, уже Берлин был взят. Ну, там такая цитадель у немцев была! У него за взятие Кёнигсберга нет медали. Не дошла, видимо. Он говорил: «Наградят, ординарец повезет документы, убьют его, документы пропали, и все пропало!» Я у него все собрала, два ордена Красной звезды у него, за оборону Заполярья.

Сканировать10033
Акимов Г.И. Боец красной армии 1938 год

Я сейчас только думаю, о том, что он пережил. В кино смотришь – страшно. Он орловский, его дом сожгли, родителей убили. Он пришел из армии в 1947 году, а у него ни дома, ни родителей – ничего. В кирзовых сапогах в институт ходил, и на стипендию жил. И так пять лет отучился. Потом, в 1952 году, закончил, и его направили работать в Кириши. Район Киришский был отсталый. Через Кириши, рядом с Мясным Бором, выходили наши части. Там все было в трупах, мы их захоранивать приезжали. Воинская часть приезжала, все болото было в трупах. А районным центром была такая станция – Будогощь, недалеко от Новгородской области. И его послали в этот захудалый район, он был там заведующим сельским хозяйством в исполкоме. Завотделом он был. А потом его избрали секретарем райкома партии, руководителем зоны АТС. Там было две зоны АТС: Лужская и Серебрянская. А у нас была будогощеская на берегу Волхова, но от нас нужно было ехать по железной дороге, потом пересесть по другой дороге, которая Волхов с Новгородом связывала. И на берегу Волхова была станция, а вокруг деревня. А там просто, машина -трактор оставалась, там мой муж и работал.
Ну, а я работала в райкоме комсомола, меня туда взяли. Я три года проработала, но когда заканчивали институт, нас всех вызвали в Смольный и агитировали, чтобы мы поехали в район и стали зав. отделом школ. А мы были такие патриоты и сказали: «Нет, в самую глухую деревню, но учителем!». Только учителем. Ну, меня и заслали. Мне дали направление в Будогощь, районный центр, вроде. Но это была станция. Казенных домов не было, только частные. А я приехала, вот такая спичка, в платьице, ну косичек не было уже, худенькая была. На меня заведующая ГОРОНО посмотрела – такая была Полина Яковлевна – и сказала: «Я вас направлю в Мотохово, такой чудный совхоз им. Ленина, девять деревень по берегу Волхова». И я согласилась. Потом я встретила однокурсницу – мы жили в одной комнате, только она была на историческом – Валя Козлова. Она спрашивает: «Куда направляют?» Я сказала. Она: «Ты с ума сошла. Это надо до Пчел доехать, потом 25 км лесом, настил сделали через лес и болото, Там директор школы ехал, у него лошадь провалилась, он соскочил, спасся, а лошадь утонула. Иди отказывайся!» Я пошла. Она: «Нет, приказ есть! Я ничего не могу изменить!» Конечно, ничего не было написано. Сейчас я сообразила, а тогда-то нет. Я вышла на крыльцо, стою плачу, идет мужик в очках:«Говори, чего плачешь?»
я отвечаю: «Да вот посылают в Мотахово, а я не хочу!».
« А немецкий знаешь?»
«Д-да, у меня по немецкому , в институте и в школе отлично!»
« Я директор школы, тут за 7 км есть школа, я директор этой школы. Я сейчас вернусь, а ты тут постой!»

19
Двоюродные сестры Зоя и Алефтина 1959 год

Сходил, договорился. И говорит: «Пойдем со мной!» И пошли в Кукуй. А Кукуй – это куда Петр Первый ссылал неугодных куковать, и там руду железную добывали. Мне дали два класса пятых, русский , литературу, немецкий. Пришла я в райком комсомола вставать на учет, сказала, что нас вызывали, хотели туда-то направить, мы не поехали. И секретарь все это на ус намотал, и меня избрали членом пленума. И потом по телефону позвонят, там такое-то организовать, то сделать. И самодеятельность была, костюмы сами шили, и сами играли. Агитаторам дали деревню за 3 км и свиноферму, ходить туда, газету читать. Поднимать ходили хозяйство, а чего: денег не получают, нужно агитировать. На ферму придешь, пахнет, думаю: нет, надо, а женщины каждый день работают. Деревня 3 км – приду. Бригадир соберет женщин, я им почитаю газету, расскажу. Надо идти обратно. «Я вас провожу», и все ходил провожал. А он был женатый, и как-то сказал, что с его женой ноги не согреешь. И я пришла, рассказала хозяйке. Хозяйка была хорошая – Наталья Михайловна. Она сказала: «Хватит, чтобы он тебя провожал, ты ничего не понимаешь. Пропагандиста им надо, историю партии преподавать». Я говорю: «Не буду. Я боюсь, они все в орденах, а я чего – я боюсь. Я не пойду, с детьми уже привыкла, а взрослых боюсь, я не пойду». «Аленька, нельзя так, давай!» Подготовилась, пришли. «Я буду, говорит, рядом». Она учительница начальных классов. Пришли. Сидят два мужика. Я говорю: «А это что?»
« А вот я за пропаганду. Это представители партии. Я говорю: «Я их не пущу, я боюсь, они приехали из Питера, я не буду».
Она говорит: «Пусть сядут, я буду рядом!» Я рассказываю. Она потом рассказывала: «Смотрю, побледнела. Потом разошлась и так провела занятия!». А в школе не отпускали на семинары. Я не ходила, инструктор был такой Андрей Круглов: «Я с вами буду персонально заниматься, в выходные приходите». А я думаю, вот дура была, я пойду в Будогощь за 7 км, он со мной чем-то там будет заниматься. Мне дает планы, консультации, да все такое. А потом стал ухаживать. Ну, думаю ничего. А то председатель сельсовета придет, сидит. Наталья Михайловна была строгая: «Анатолий Степанович, чего тебе тут надо, чего сидеть, ну так иди , иди домой, пора домой. Жена ждет и ребенок». И выгонит его. Я говорю: это же советская власть, нельзя же так. «Аленька, ты ничего не понимаешь, нечего ему тут делать!» Как придет директор школы, он был старый холостяк, его направили, все смеялись над ним. Плохо он видел еще. «Наталья Михайловна, ты чего убегаешь?» « Аленька, ты ничего не понимаешь: директор – шуба, велосипед, корова!» У него была корова, он с мамой и сестрой жил. Шуба. Велосипед, корова, директор. Он мне не нравится. А моя подруга вышла за ее сына замуж. Она тоже была против.
Наш папа прошел две войны, он очень рано умер. Да поднимали это сельское хозяйство, которое все время лежит на боку у нас. То сельхозотделом был, то приехал врачом ветклиники. Я коров не люблю даже: обязательно болеют ночью, в праздники и в выходные. «Ну, Гриша, есть же техники, ну пусть».
« Ой, у Галины Николаевны сердце больное, у Веры ребенок, а я мужик. Я поеду сам, это моя доярка» Он всех так уважал. У нее корова заболела, ты знаешь, что такое корова. Да знаю, знаю. Траву ели в войну, без молока не проглотить было. И потом, когда Вова закончил школу, он говорит: «Володя, иди в ветеринарный, без экзаменов» Он сказал: «Папа, я не пойду». Он хотел в военное училище, у них был учитель Мозалев, всех агитировал туда. А потом мы решили встретиться, у меня учительница по русскому работала Коханская Юлия. И ее муж преподавал. Я говорю: «Съезди, поговорим с Евгением Ефимовичем, чтобы выбрать факультет. Когда выйдешь на гражданку, у тебя будет специальность». Он согласился.

23
Григорий Иванович и Алефтина Александровна Акимовы 9 Мая 1976 год

Поехали, дядю Женю ждали, утром встали, встретились. Понравились, он записал Володю, все договорились. А ночевали у тети.
А брат мой Сергей – кандидат физико-математических наук, они с ним поговорили, а ничего мне не сказали. Приехали домой, а Володя говорит: «Я не пойду в военное училище. Я пойду в политех, где Серега учился». Я говорю: «Здравствуй, Вова, побеспокоили дядю Женю, а теперь нет». Съездили на день открытых дверей. Я согласилась: «Ну, иди». Там была кафедра, где танки и машины проектируют. У них была повышенная стипендия. «Нет, я пойду, где вентиляция да все такое, да холодильники». – – Нет, пойду туда и все.
– Ну ладно, переведусь, как ты хочешь.
– Мама, не переводят, сказали, когда закончите, пошлем куда хотите, по распределению. — Володя, давай заканчивай.
Потом в армию пошел, под Москвой. Отслужил, вернулся, подарили ему флакон одеколона. Он приехал, а у него все содрано.
– Ты что, Володя, дерешься? Солдат бьешь? Он мне: «Мама, для этого есть старшина»
А попали они все вместе: грузины, армяне, узбеки. «На электричке, – говорит, – доехал до Сергиева Посада, а в часть на машине надо». А пошел пешком, едет машина, посадил его в гражданском, за кресло заглянул: сапоги офицерские стоят. Думал, в отставке. Едем, я говорю: спасибо. «Да вы что, не надо». Ну, приехал, это что. «Мама, в лесу, что- то делали и ободрал». Я говорю: «Ну ладно».
Войска ракетные были, папа был артиллерист, а он ракетчик. Приехал, мастером работал. Его жена – племянница Борисова. Ее бабушка и его мама – родные сестры. А она ему племянница. И его мама ухаживала за своей теткой. Институт она бросила и вышла замуж, отец учитель и мать. Есть художественный вкус и все.

 

Мы надеемся, что Вам понравился рассказ. Помогите нам  узнать и сохранить   истории   жизни. Помочь можно здесь 

Фото

Нас поддерживают

ЛООО СП «Центр женских инициатив»
Ленинградская область, г. Тосно, ул. Боярова, д. 16а
Телефон/факс: +7-813-61-3-23-05
Email: wic06@narod.ru

Добавить свою историю

Хотите стать частью проекта и поделиться семейными историями и воспоминаниями о войне и военных годах?

Прислать историю