Помню, как переезжали через Карпаты зимой. Вагон обвешен был санками, посередине немцы, а наши вагоны сбоку. Немцы обвесили свои вагоны санками, чтобы их не обстреляли и не подорвали, видимость создавали, что как бы гражданское население везут. Это я помню. Ехали тихо-тихо. И мама говорила: « Смотрите, как партизаны бегали – дорожки остались». Потом где – то на границе нас мыли, дезинфекцию проходили. Смотрели вшей в голове. Искали все трахому, больных не пропускали, сначала раздели до гола, взрослых в одно место отвели, нас – в другое. Мы когда в деревне жили, у сестры большая коса была, но вшей у нас никогда не было, а когда тут мыть нас стали, народу же много разного рядом было, тут уже наградили и вшами. Всю одежду собрали и в печках сожгли.
Мы не бессмертны. Бессмертна память о нас. Позаботься о себе и близких. Узнай и запиши свою родословную!
В Германию нас не повезли; кому мы нужны – детишки. Мама умерла в марте месяце, а наша тетка была со своими дочками тоже там. Вот мы вместе и жили. Они нас и привезли в Тосно. Ехали мы поздней осенью уже. Приехали, а в нашем доме моя бабушка. Они были в Литве, но приехали. Их дом разбомбили, а наш остался.
А пленных наших было много. У Красной школы был до войны детский сад, и сейчас стоит это здание одноэтажное, там немцы разместили пленных. Человек 30 -40 .
Их работать куда-то гоняли, где надо выполнять какую – то трудную работу, туда их и везут. Немцы их строго охраняли, чтобы не сбежали. Мы их не кормили- самим ничего было есть. Конечно, пленные умирали с голода. Но где их хоронили, не могу сказать.
Мы вырыли окоп под оврагом и сидели там. И всю бомбежку я заснула. А тетя моя и бабушка не успели прийти в окоп и остались в доме. Тетю ранило в ногу, но она поправилась. А бабушка порезала ногу, когда пряталась в подвал, и вскоре умерла от заражения крови. Мама с сестрой они ушли на хутор, а мы не успели уйти и остались в Толмачево.
А мой отец, ну как сказать, в 1937 году был репрессирован и погиб. Его расстреляли ни за что. А потом, в 1954 году, прислали документы, что это было ошибочно, что он не виноват, это незаконно, маме дали пенсию.
Когда началась война, когда она жила в Раково.
Я даже помню до сих пор, когда в 1947-м году, в конце 1946 года возвратились в Тосно, я даже помню эти надгробные плиты. Мы там еще играли, бегали ребятишками, там много очень плит. Кладбище еще продолжалось, а вот здесь, на конце, стоял дом, в котором жил священник, а следующим домом за священником стоял двухэтажный дом, который был у нас как Ленина, 104. В этом доме жила моя мама.