Нас отправили работать на какой-то охраняемый завод, но мы и оттуда тягу давали. И однажды нас отправили на шахту, в город Метц: это на французско-немецкой границе. В шахте пришлось поработать дней десять. Там жили в здании типа общежития. Питание тут было нехорошее, просили у местных рабочих, немцев, они приносили кусочек хлеба или еще что-то. Не все же плохие немцы были.
Мы не бессмертны. Бессмертна память о нас. Позаботься о себе и близких. Узнай и запиши свою родословную!
О войне я помню только, что когда бомбежка начиналась, мы прятались в доме в подвале. Там ничего не было оборудовано – просто подвал. И мы туда прятались. Еще у нас была труба, лежала поперек Московского шоссе, как дренажная труба. Она и сейчас есть. И вот мы там прятались. Отца забрали на фронт, с матерью мы жили вдвоем. Из того, как мы были в оккупации, я помню, как мы ехали туда.
Война началась, когда она жила в Ленинграде.
У нас был репродуктор от завода, как раз выходил к нашему дому.
В 3 часа утра, когда Юрий Левитан начал говорить о том, что на нас вероломно напал Гитлер, родители встали и побежали к репродуктору. И дети тоже любопытные, кто не спал, все выбежали к этому репродуктору. Левитан сообщил о том, что фашисты напали на Советский Союз, что всем взрослым, особенно тем, кто имеет медицинское образование, необходимо выйти в 8 утра к военкомату.
Помню со мной напарник был с Украины , Иван Васильченко. На фронте всё время кричали: «Русь, сдавайся в плен!» После войны Васильченко приезжал к нам пару раз в деревню, всё просил прощения: «Ванюша, прости, что я тебя тогда уговаривал сдаться. Прости меня. Прости меня». А я ему тогда говорил: «Тебя-то убьют, мать переплачет и всё, а у меня трое детей осталось. Ты как хочешь. А я ни за что. Нет. Я сдаваться не буду».
Война началась, когда она жила в городе Невель.